– Ну, тот, что вчера познакомился со мной. Его зовут Гильсберт Муранов. Какое странное имя, правда? Он отогнал пса, кинул в него мяч или громко свистнул, я не успела понять. Но пес перепугался и сбежал из двора!
– Ротвейлер Царевых перепугался и сбежал? – недоверчиво переспросил дед. – Такое злобное существо не может испугаться обычного мальчишки. А что у тебя на колене повязано?
– Я убегала от собаки и упала! – захлебываясь, продолжала Влада. – А тот мальчик перевязал мне колено своим платком… Он сказал, что учится в Носфероне… Ты не знаешь, в каком районе такая школа?
Однако дед совершенно не разделял радостного оживления своей внучки.
Он молчал, уставившись невидящим взглядом куда-то перед собой, словно вспоминая что-то такое, о чем не хотел говорить. Лицо Вандера Францевича при этом было настолько мрачным и воинственным, что Влада забеспокоилась:
– Деда, ты чего? Да не болит уже колено, не переживай!
– Учится в Носфероне… Гильсберт Муранов… – пробормотал дед. – Вот оно что…
– Кстати, где у нас йод, на кухне? – И Влада, недоумевая, что же так расстроило ее деда, побрела на кухню.
Она достала из аптечки йод, села на табуретку и принялась развязывать повязку, чтобы смазать коленку.
Ткань повязки была с интересным рисунком – на черном фоне пестрели желтые, оранжевые, зеленые и красные рожи, страшно и свирепо скаля зубы. Узел развязываться не хотел, и Влада, потеряв терпение, взяла маникюрные ножницы. Но хотя на вид и на ощупь странная ткань казалась тончайшим шелком, она не поддавалась ни в какую.
– Не надо так делать, поранишься, – остановил ее дед, входя на кухню. – Не снимешь ты эту повязку так просто. Что он еще сказал, этот Гильсберт Муранов?
– Напрашивался в гости, – призналась Влада, хмуро разглядывая коленку.
– Надеюсь, ты его не пригласила, – буркнул дед. – Только этого нам не хватало вдобавок ко всем неприятностям, которые и без того сыплются последнее время…
Слова деда прервал громкий вопль, который донесся с лестницы, и в их входную дверь кто-то забарабанил кулаками. Потом вопль повторился.
– Опять Царевы?! Не открывай им! – ахнула Влада, но дед прислушался и покачал головой:
– Не похоже на них. Там кто-то сильно напуган. Думаю, лучше открыть.
И он зашаркал в прихожую.
На лестничной площадке, прислонившись к стене, стояла Нина Гавриловна. Лицо ее перекосилось и так покраснело, что напоминало помидор, а обычно пышная прическа теперь была похожа на рухнувшую пизанскую башню.
Увидев соседа, она кинулась к нему и вцепилась ему в рукав.
– Помогите! – вопила она. – Ван… Фр-р-р… нцевич, помогите! Какой ужас!
– Что произошло, Нина Гавриловна? – терпеливо спросил дед.
– Я сама не понимаю… Я вышла вниз к почтовым ящикам за почтой, только достала газеты, и вдруг… за спиной что-то зашуршало… да-да… и мне стало страшно оборачиваться!
– Продолжайте, – тихо и терпеливо произнес дед. – Что было дальше?
– Я даже уронила газеты, – причитала соседка, – а потом увидела какую-то тень… никогда не забуду этого ужаса, никогда… это было что-то потустороннее, не из нашего мира…
Нина Гавриловна закрыла лицо руками и разрыдалась. Плечи ее тряслись.
– Я хотела убежать, но ноги будто приросли… Я закричала… Ох… – Она схватилась за сердце.
– Влада, быстро принеси валидол, – скомандовал дед. – Настоящий валидол, – поправился он, – тот, что в помойном ведре.
Девочка кинулась в квартиру, на кухню, а когда вернулась обратно, увидела, что соседка уже перестала рыдать и хвататься за сердце и теперь просто шмыгала носом, посматривая на деда и сморкаясь в передник.
