– Выкажу, – улыбнулся я в ответ. – когда найду достойных.
А перед тобой, жирная свинья, я даже головы не склоню.
– Мелкий ублюдок, – стараясь держать лицо, процедил он. – Ничего, зубоскаль, пока есть чем. Ты еще придешь ко мне умолять о милости…
– Умоляю, милостивый князь, избавьте меня от вашего общества, – я с улыбкой отошел в сторону, оставив уродца скрипеть зубами.
Да ну его к черту. Вся напыщенность и пафос аристократов уже стояли мне поперек глотки. Как представитель рода я обозначился, кодекс вернул – пора и честь знать. Цесаревич не обидится, если вообще заметит уход гостя из опального рода.
Из первых рядов я пошел через столпившуюся у сцены знать назад, к выходу.
А цесаревич Роман тем временем поднялся на сцену, к верховным хранителям. Старший, державший золоченый поднос с укрытой тканью книгой, подошел к наследнику и стянул шелковый лоскут, открывая кодекс.
Все замерли, не сводя глаз с цесаревича. А потому и не заметили кое-что важное.
Слуги, оставив подносы с напитками и блюдами, как и остальные, собрались у сцены, образовав полукруг. И, пока внимание аристократов и большинства охранников приковано к церемонии, они один за другим вытаскивали что-то из-за поясов и из-за пазух. А к ним спешили другие слуги, снаружи замыкая кольцо вокруг знати. Один из них пер прямо на меня.
– В сторону, – буркнул здоровяк в костюме официанта, пробираясь к сцене.
Я круто развернулся – и, пока толпа не сомкнулась, успел заметить, как под задравшимся фраком блеснула черная рукоять пистолета.
Опричник? Охранник одного из родов?
Мысленно гоня дурное предчувствие, я развернулся. До края толпы – всего ничего, но меня тянуло назад. К сцене. Сердце забилось, разгоняя кровь. Хрен с тобой, величество, если я окажусь прав – за тобой должок.
Скрипнув зубами, я поспешил за здоровяком-официантом, шедшим сквозь толпу как бульдозер. Он направлялся к сцене.
– Во имя Императора Алексея Второго, цесаревичу Роману дается право принять Кодекс! – провозгласил хранитель и протянул тому поднос.
Говорят, время замедляет ход в самые важные моменты. Но едва цесаревич протянул руку, я понял – времени почти нет. Мгновения летят слишком быстро.
Толпа замерла, глядя как рука Романа легла на обложку кодекса. Здоровяк в костюме слуги встал в стойку и вытащил пистолет.
Я рванул вперед, краем глаза замечая, как другие слуги выхватывают оружие.
Но толпа даже не заметила – все смотрели на исторический момент призыва. Чертовы ублюдки!
Охрана, мать вашу, не туда смотрите!
Здоровяк уже навел оружие, еще миг!.. Одним рывком преодолев несколько метров и чудом не врезавшись в аристо, я прыгнул на спину стрелку и заорал во всю силу легких.
– Ложись!..
– Ложись!..
А вот теперь время замедлилось. Я прыгнул на спину здоровяка, машинально хватаясь за руку с пистолетом, смотрящим на цесаревича.
Его ладонь легла на кодекс.
Выстрел!
Сперва меня ослепила оранжевая вспышка. Пуля, чей след я каким-то чудом разглядел, промчалась в сантиметре от головы цесаревича, лишь сбив его бескозырку.
В этот же миг кодекс вспыхнул холодным синим светом, ослепив весь зал.
Сияние стерло мир вокруг, но миг спустя свечение потускнело и сменилось на кроваво-красное, переходя в фиолетовый. Раздался оглушительный взрыв.
В меня будто влетело пушечное ядро, сорвало со спины верзилы и швырнуло назад, в гущу людей. Что-то тяжело придавило меня сверху. Ослепленный и оглушенный, я рванулся прочь, из-под груды шевелящихся тел, как по ушам ударили все звуки разом.
