Сакура, молча чуть отступила назад.
– Куда ты пятишься? Вот сейчас и начнёшь. Неделю уже как хочу тебя, – он чуть снял кожаные брюки и вывалил своё мужское орудие. – Что вылупилась? На колени!
Мудрец тяжело вздохнул и ушёл в дом. Сакура замерла как изваяние.
– Я сказал на колени, – прорычал Роланд и, сделав один шаг к ней, схватив за волосы, дёрнул вниз, и девушка оказалась на коленях в траве у его члена. – Открой рот, если ослушаешься и не оближешь, засажу прямо здесь тебе, и опять останешься без платья. Хочешь лететь голой через всю деревню в замок?
Она ненавидела его лютой ненавистью, тело напряглось, сердце забилось в горле. «Скотина, чтобы тебе мои орлы выцарапали глаза», – но всё же открыла рот. Он сразу всунул в него член, в ожидании действий.
Сакура помнила, как он насиловал её и унижал, язык одеревенел и не хотел слушаться, кое–как она двинула им и замерла.
– Ещё… – он втолкнулся глубже. – Работай языком.
Ей пришлось покориться и начать облизывать ненавистный член, но долго не пришлось этого делать. Роланд сделал несколько толкающих движений и залил её рот спермой.
– До чего довела меня, пару лизаний, и я не смог сдерживаться. Хороша девка. Вечером опять состоится наша свадьба. И ты расставишь передо мной ноги по собственной воле.
Девушка молчала, вытирая цветами рот, безжалостно их комкая.
– Я не слышу ответа. Расставишь? – его идеальной формы брови сошлись на переносице.
– Да.
Он поднял её за шкирку, как котёнка, заглядывая в бледное лицо, взял за руку и потащил в дом мудреца. Тот варил очередное зелье и, не оглядываясь на входящих, спокойно продолжил своё дело.
– Через три часа, чтобы ты был у дуба. Я в замок, девке надо вымыться и одеться подобающе её положению.
Мудрец кивнул, глядя в закопченный котелок.
– Она уже понесла от тебя.
– Сын? – даже не удивился беременности орлицы.
– Да, я видел его во сне. Может, хоть это убавит твою похоть?
– Нет! Мой сын должен быть сильным, и будет терпеть все, что я собираюсь делать с его матерью. Её вагина слаще всех кого я имел до этого и мне нужно сбить в ней всю ненависть, которую питаю к орлам.
– Как знаешь, лишь бы не произошёл выкидыш.
– Если выкинет, значит, такой хлипкий сын мне не нужен. И хватит, это моё дело, как трахать свою жену. Ещё раз попробуешь меня поучать, отрежу язык.
Мудрец ничего на то не сказал, и так и не оглянулся. Роланд взял девушку, перекинул через плечо, вышел и сразу взлетел.
– Я могу лететь сама, – прошептала.
– Не можешь, ты вообще ничего не можешь сама в моём замке. Ты не лучше моего меча или коня. Моя вещь, заруби себе это на носу, пока не поздно. И не доводи меня до ярости, а то если сломаю тебе что–нибудь, это плохо отразится на нашей брачной постели. Ты даже со сломанным носом или рукой будешь принимать меня, когда мне это надо.
Сакура промолчала, чувствуя лёгкую головную боль, вися очень в неудобной позе вниз головой.
Вскоре они прилетели и сразу залетели в его спальню. Ворон швырнул её на постель с плотным тёмно–бордовым покрывалом. Девушка сгруппировалась и отползла, смотря на него широко распахнутыми глазами, в мучительном ожидании очередного насилия.
– Ха – ха, ты, как пугливая мышь, сейчас кот не хочет тебя сожрать, пошла вон в свои покои.
Она, не веря своим ушам, быстро сползла и выскочила из комнаты, боясь, что он передумает.
Владыка подошёл к столу на бронзовой, винтовой, массивной ножке, где стоял полный графин с молодым вином и серебряный поднос с разными фруктами. Налил полный бокал с древней гравировкой в виде воронов, залпом выпил, съел пару сочных виноградинок и выглянул в окно.
