«Судно должно иметь название, – подумал Шаса. – Это оскорбительно – не дать ему имя, и это ведет к неудаче». Его собственная яхта длиной в двадцать пять футов, подаренная ему матерью на тринадцатый день рождения, называлась «Печать Мидаса» – это имя предложила его мать.
Шаса наморщил нос, почуяв запах траулера, и ему стало неприятно и грустно видеть такое состояние судна.
«Если мама из-за этого гнала сюда от Виндхука…»
Шаса не успел додумать эту мысль, потому что из-за высокой угловатой рулевой рубки вышел какой-то мальчик.
На нем были заплатанные шорты из грубой холстины, босые ноги были загорелыми и мускулистыми, и он легко балансировал на комингсе.
Заметив друг друга, оба мальчика насторожились и замерли, как два неожиданно встретившихся пса. Они молча изучали друг друга взглядом.
«Денди, модный парень», – подумал Манфред.
Он видел одного или двух похожих во время своих с отцом нечастых визитов в курортный городок Свакопмунд на побережье. Дети богатых людей одевались в нелепую неудобную одежду, послушно вышагивали за своими родителями с раздражающе высокомерным видом. «Да уж, посмотреть только на его волосы, – насмешливо думал Манфред. – Блестят, словно их бриллиантином смазали, а пахнет просто как букет цветов!»
«Один из этих бедных белых африканеров, – думал при этом Шаса. – Сын скваттера». Мать категорически запрещала ему играть с такими детьми, но он понял, что с некоторыми из них очень весело. Конечно, их притягательность усиливалась из-за запрета матери. Один из сыновей старшего механика на их руднике умел подражать птичьим голосам с такой изумительной точностью, что мог заставить птиц спускаться с деревьев, и он показал Шасе, как ставить карбюратор и свечи на их старый «форд», которым мать позволяла сыну пользоваться, хотя из-за юного возраста он еще не мог получить водительские права. А старшая сестра того мальчика, на год старше Шасы, показала ему нечто еще более замечательное, когда они на руднике уединились на несколько запретных мгновений за насосной станцией. Она даже позволила мальчику потрогать это, и это было теплым, мягким и пушистым, как новорожденный котенок, свернувшийся под ее короткой хлопковой юбкой, – самое замечательное переживание, которое Шаса намеревался повторить при первой же новой возможности.
Но и этот мальчик казался интересным, и, возможно, он мог бы показать Шасе моторный отсек траулера. Шаса оглянулся на завод. Мать не следила за ним, и он вознамерился проявить великодушие.
– Привет!
Он улыбнулся, сделав рукой царственный жест. Его дед, сэр Гаррик Кортни, самый важный мужчина в жизни Шасы, всегда убеждал его: «По праву рождения ты занимаешь высокое положение в обществе. Это не только дает тебе преимущества и привилегии, но и возлагает на тебя обязанности. Настоящий джентльмен всегда вежлив и любезен с теми, кто ниже его по статусу, будь то черные или белые, молодые или старые, мужчины или женщины».
– Я Кортни, – сообщил Шаса. – Шаса Кортни. Мой дед – сэр Гаррик Кортни, а мать – миссис Сантэн де Тири-Кортни.
Он ожидал выражения почтения, обычно вызываемого этими именами, но, когда ничего такого не заметил, продолжил, несколько сбившись:
– А тебя как зовут?
– Меня зовут Манфред, – ответил мальчик на африкаансе и слегка вскинул густые черные брови над янтарными глазами.
Брови были настолько темнее его светлых волос, что казались покрашенными.
