– Третий день, как ты в госпитале, брат, – ответил Бёрнс и покачал головой. – Кто тебя так отделал? Живого места нет…
– Я не… не могу говорить, – еле слышно произнес Нэйт и снова закрыл глаза. – Расскажи…
Ледж отличался сообразительностью и быстро понял, что друг отчего-то боится засыпать и, возможно, боится оставаться в одиночестве.
– Тренеру твоя мать позвонила, сказала, что на занятия минимум месяц не придешь. А то и два. Я подслушал их разговор, узнал номер госпиталя и сразу сюда метнулся. Но меня не пустили. Медсестра, стерва, шуганула.
– А как тогда…
Нэйт закашлялся. Язык был на месте, но ощущался, как кусок наждака, елозящий по пересохшему небу.
– Пить дай.
Леджер метнулся к столику и поднес к разбитым губам друга горлышко пластиковой бутылки. Часть воды лилась мимо, пропитывая больничную рубаху и одеяло.
– Дальше что? – тихо спросил Нэйт и коснулся дрожащей рукой мокрого подбородка, стирая пальцами капли.
– Ну, ты ж меня знаешь. Я упертый. Пробрался в подсобку, потом скакал по этажам, как заяц, чтоб не засекли. А к вечеру тут тихо стало, я чуток еще подождал и к тебе. Виски, я весь день не курил. Жуть как хочется затянуться, – вздохнул Ледж так, будто его проблема перевешивала бедственное положение Нэйта.
Он не сдержал смешка и тут же сдавленно взвыл от боли. Ребра ныли, а голова грозилась расколоться на части.
– Чего случилось-то? Напал кто-то? – вдруг напряженно спросил Поэт. – Ты мне только имя дай или какие-то приметы. Я эту мразоту по стенке размажу.
В груди отчего-то стало тепло. Нэйт вдруг понял, каково это – когда о тебе кто-то беспокоится. Когда готов отомстить и подставиться сам, лишь бы не оставить обидчика безнаказанным. Раньше ему казалось, что дружба – это нечто нереальное, о чем пишут только в книгах. Но оказалось, что все это правда. И встретить настоящего друга – это круче, чем выиграть в лотерею или найти кейс, битком набитый фунтами.
– Отец устроил бой. Я проиграл, как видишь.
Леджер не сдержал парочки грязных ругательств. Нэйт приоткрыл глаза и некоторое время молча глядел в ошарашенное лицо друга.
– Забей, – наконец выдавил он. Оба не знали, что сказать на это признание, но вскоре Нэйт решил поделиться тем, что с ним происходило во сне. Только вот на сон эти видения были совсем не похожи. – Знаешь, я кое-что странное видел. Я как будто был собой, но в теле других людей…
– О, понятно. Тебя, похоже, какой-то наркотой напичкали, – хмыкнул Леджер и щелкнул ногтем по стойке с капельницей.
– Думаешь? Я… Я как будто во времени переносился. Сначала Средневековье, потом тоже какая-то глухомань…
– Поздравляю, у тебя отходняки, – криво усмехнулся Леджер. – Зато боли не чувствуешь. Ладно, бро, рад, что ты не при смерти. Я забегу еще как-нибудь, идет? Надеюсь, не поймают.
– Поговорю с врачом, попрошу, чтобы тебя пускали, – тихо произнес Нэйт.
Леджер и правда скоро ушел, а Нэйт подумал о том, что лекарства, о которых говорил друг, не обладали ни каплей обезболивающего эффекта.
– Надеюсь, тебе уже лучше? – без предисловий спросил отец, уверенным шагом проходя в палату.
Нэйт полулежал на кушетке и читал Фаулза. Томик ему на днях принесла мама, а няня, теперь ставшая в их квартире домработницей, притащила крошечную баночку тягучего меда.
– Здравствуй, пап, – спокойно ответил Нэйт и отложил книгу. – Мне лучше.
– Я рад.
Кристиан был как обычно бледен, но глаза сейчас показались Нэйту особенно прожигающими. Будто отец только что вставил в мозг сына самый кончик тончайшего раскаленного прута и чуть надавил.
