Первый разговор братьев «по душам» не получился.
На следующий день Наполеон оделся в гражданское и отправился в город. На рыночной площади Аяччо какой-то оратор собрал вокруг себя несколько десятков зевак и вещал, стоя на перевернутой бочке:
–… той Франции, что завоевала нас, больше нет, теперь Корсика снова может стать свободной. Патриоты острова должны объединиться и сказать французам «вон!» идите и занимайтесь своим королем, – в этом месте его речь прервалась смехом и аплодисментами. Он подождал тишины и продолжил. – Пусть французы убираются с острова, дадим им пинка под зад (снова смех и аплодисменты)! Долго мы их терпели, натерпелись. Хватит…
Наполеон стоял в сторонке и слушал. Оратор уже пять минут повторяет одну и ту же мысль разными словами, а народ его слушает, да еще и аплодирует. Разве так нужно говорить перед публикой? Нужны ведь хоть какие-нибудь аргументы. Бонапарт не выдержал и задал оратору вопрос:
– Скажите, уважаемый, а чем свободная Корсика будет жить, если Франция перестанет покупать наше вино?
– Сами выпьем! – нашелся оратор.
– Но одним вином сыт не будешь.
– Проживем, как-нибудь. В море полно устриц и креветок, в лесах полно кабанов и дичи.
– Именно, что проживем как-нибудь. А одежда, а инструменты, да те же рыбацкие сети – где мы все это возьмем? И зачем жить как-нибудь, если можно жить полноценно? Во Франции революция. Люди там будут жить свободными, значит и на нашу свободу они покушаться не будут…
– Да ты, парень полезай наверх, да расскажи нам, что за революция такая, – легонько подтолкнул Наполеона к импровизированной трибуне один из зевак.
Наполеон взобрался на перевернутую «на попа» бочку.
– Революция! – выкрикнул он и задумался, но вдруг слова сами стали складываться у него в голове в готовые фразы. – Революция, как таковая, привнесла коренные изменения в политическую, экономическую и правовую область социального устройства. Теперь каждый индивид обладает одинаковыми правами с теми, с кем раньше он и не помышлял стоять на одной ступеньке социальной лестницы…
Наполеону казалось, что он говорит красиво, но тем неожиданней для него стала реакция толпы. Народ стал расходиться.
«Да они просто тупые, – говорил себе несостоявшийся оратор, возвращаясь домой, – какой смысл метать бисер перед свиньями? Надо разговаривать с теми, кто способен тебя понять. Нужен клуб единомышленников».
Эта идея захватила его. Он носился с ней по всему городу. Везде: в департаменте, в присутственных местах, среди знакомых своей матери он выискивал единомышленников и предлагал вступать в клуб. И ему даже удалось увлечь своей идеей два с лишним десятка человек, но возникла проблема, где собираться. Синьора Летиция категорически отказала пускать в дом какие-то клубы, а у других потенциальных членов не оказалось подходящих по размеру помещений.
Наполеон стал забрасывать письмами департамент с просьбами или выделить помещение, или выделить деньги на его аренду. В апреле 1790 года заканчивался его отпуск, а клуб так и не был создан. Поручик Бонапарт написал в полк, что тяжело болен и попросил продлить отпуск еще на полгода. Публичная деятельность настолько втянула его в свой омут, что он даже решил участвовать в выборах Председателя департамента Корсики, фактически, главы острова.
Клуб подождет. Единомышленники и так за тебя проголосуют. Нужно привлекать на свою сторону колеблющихся и равнодушных. Значит, придется учиться ораторскому искусству.
