–Зачем вспоминать, что было раньше, сейчас другие времена.
–Кто меня остановит? Этот жалкий сморчок французский король Роберт Второй Благочестивый? Да у него дружина в сто раз меньше, чем у меня. У него под носом его же вассалы воруют всё подряд, даже его сестёр, а после требуют выкуп. Он не имеет права собирать дань со своих дорог, а платит за проезд, когда едет на ярмарку в Лион, своим соседям-вассалам, которые чуть ли не зад ему показывают. Капету надо было идти в монахи – молиться получается у него лучше всего.
Старушка закатила глаза к небу и показательно воззвала к Господу:
–Вразуми моего внука, ты, Всевышний! Моё слово здесь ничего не значит.
–Ну за кого ты заступаешься, бабуля? За воров? Я их возмездие за зверские пытки людей, сжигание на кострах друидов и другие античеловеческие и антигуманные выпадки оголтелых фанатиков-маньяков, прикрывающихся именем Бога, как ширмой. Для чего отнимать у бедняков и их детей последний пай хлеба, складывая их скудные приношения в сокровищницу? Кому эти богатства принесли радость или облегчение? Кроме главного священнослужителя их никто не видит, и никто ими не обладает, тогда, как он обвешивается драгоценностями, словно языческий идол сарацин.
–А ты воруешь у вора,– ухмыльнулась Гуннора де Крепон,– И не понимаешь главного: скопление сокровищ – это сохранение и развитие культуры. И что-то я не припомню, чтобы ты отказался от ношения драгоценностей или отличился послаблением гнёта над крестьянами. Когда судишь других, не забывай, что и сам замаран тем же дерьмом.
–И эти поганые слова я слышу от королевской крови…бабуля, как не стыдно сквернословить…Так ты не хочешь обнять своего доблестного внука, покрывшего себя славой в сражениях?.. А я скучал по тебе…
И Роберт простёр объятия. Старушка с достоинством приблизилась. Её сухонькая фигурка с гордой осанкой выражала помпезность и величие.
Обнимая могучего внука, она прошептала ему на ухо:
–Один ты моя опора, никому больше не нужна старая развалина. Ну, ничего, мы ещё им всем покажем, мы отомстим Ричарду Третьему за кровь моего сына.
Она погрозила кулаком в сторону Руана, старушка считала, что её старший внук зарезал Ричарда Второго, своего отца.
Затем пожилая женщина мягко, с любовью добавила:
– Малышка моя, закатим же пир в честь твоего благополучного возращения.
Столы в 24 метра, шириной в 2,5 метра покрывали кожаные скатерти. Мясо во всех видах главенствовало на пиру, рядом стояли глиняные тарелки с дичью и рыбой, повсеместно также располагались устрицы – излюбленный деликатес нормандцев. Нарезанные варёные овощи тоже поставили, вдруг кто-нибудь захочет.
Никто из людей графа не распускал рук, не хватал хорошеньких служанок за выпирающие прелести, уважая присутствие за трапезой высокородной и престарелой Гунноры де Крепон.
При перемене блюд рыцари омывали пальцы в тазике водой и вытирали полотенцем.
С отменным аппетитом поедая яства руками, рыцари не забывали и о беседе.
–Королева Констанция Аквитанская недавно выбила палкой глаз своему духовному наставнику,– сообщил заезжий купец, которого милостиво пригласили отобедать, после того, как тот внёс солидную пошлину за право торговать нынче в Фалезе.
Все злорадно рассмеялись, представляя как чудит злыдня-королева.
Рассказчик продолжал:
–Она обвинила сего святошу в ереси, лично пытала его, а после скормила волкам.
–Шустрая бабёнка,– усмехнулся Роберт-Дьявол, расправляясь с устрицами.
