Подобно судьям музыкальных или спортивных состязаний, греческие военачальники голосованием решили отметить тех, кто внес наибольший вклад в победу. Афиняне получили коллективную награду за доблесть, а один из них (это был родич Фемистокла Ликомед) удостоился индивидуального приза – он стал первым триерархом, захватившим вражеское судно.
На следующий день греки увидели, что с запада к Артемисию приближается крупный отряд триер. Но это были не те персидские суда, о которых предупреждал их ныряльщик, а пятьдесят три афинских триеры, которые оставались в Аттике, когда они выходили в море. Встретили их с распростертыми объятиями и как подкрепление, и как носителей добрых вестей. В виду опасной береговой полосы, известной под наименованием «Эвбейская впадина», ураганный ветер разметал направляющийся на юг отряд вражеских кораблей. Как и предрекал Дельфийский оракул, ветры все еще остаются на стороне греков.
Во второй половине дня, как и накануне, они вышли в море. На сей раз пришлось иметь дело с отдельной группой кораблей флота Ксеркса, состоящей из ста судов, базирующихся в малазийской области Киликия. Копья и абордажные сабли пиратов из Киликии оказались слабым оружием против греческого тарана: триеры персов выходили из строя одна за другой. А поскольку мало кто из азиатов умел плавать, то гибель корабля означала гибель множества людей. Когда бой кончился, от киликийской флотилии остались практически одни воспоминания.
Персы, сосредоточившиеся в Афетах, прекрасно понимали, что заставляют своего царственного владыку ждать, но что им было предъявить в оправдание своей задержки? Наконец, на третий день, они решились-таки сами проявить инициативу и около полудня всеми силами двинулись к берегу Эвбеи. Моряки издавали боевой клич, размахивали вымпелами, всячески подбадривали друг друга. Мелкие амбиции первого дня сражения остались позади, и теперь флот персов представлял собой единую силу. Греки спокойно ждали начала атаки. Их замысел состоял в том, чтобы держаться как можно ближе к берегу, не давая противнику подойти с кормы.
Персы начали с обходного маневра. Их левый и правый фланги двинулись вперед двумя загибающимися зубьями, направленными на края короткой линии греческих кораблей, это было похоже на бычьи рога или полумесяц. В этот момент Эврибад дал сигнал к наступлению. Две силы столкнулись по всему фронту, и порядок персов рассыпался. В возникшем хаосе они приносили ущерб своим судам не меньший, чем греческим. И все же не отступали, а египетские части вроде даже начали брать верх. Суда теряли обе стороны, но в конечном итоге могучий флот Ксеркса в очередной раз потерпел поражение. Три последовавшие одна за другой стычки у Артемисия подтвердили, что Фемистокл верно истолковал пророчество Дельфийского оракула. Деревянная стена выстояла.
Персы отошли, оставив греков господствовать на море. Выполняя священный долг, они подняли на борт тела убитых товарищей и отбуксировали поврежденные суда к Артемисию. После третьего, самого тяжелого, дня битвы в ремонте нуждалась едва ли не половина греческих триер. Учитывая малочисленность своего флота, греки просто не могли себе позволить терять боевые единицы. И все же они выстояли, не дали врагу вытеснить себя с моря. Празднуя на берегу одержанную победу, все проголосовали за то, чтобы награда за доблесть вновь досталась афинянам. И индивидуальный приз тоже был вручен гражданину Афин, на сей раз высокородному Клинию. Его судно было построено не на общественные деньги, полученные от добычи серебра, но, как в старые пиратские времена, на собственные средства, и команде тоже платил сам Клиний.
