– Серый, просыпайся! – разбудил меня радостный знакомый картавый голос, – Хорош спать!
– Вова, блин! – возмутился я, опять чувствуя жуткое похмелье, – Какого хрена?..
Я открыл глаза и невольно замер. Надо мной был серо-металлический потолок. Такими же серо-металлическими были и стены. И они светились. Светились не только стены и потолок, но и пол. Отовсюду шёл мягкий белый свет. Я осмотрелся. Мы были в какой-то комнате три на пять или шесть метров – с моей стороны был проход куда-то чуть в сторону. Я лежал на какой-то кровати или её подобии с небольшим подъёмом в области головы. У противоположной стены была такая же кровать, на которой лежали шапка и бушлат Вовы. У третьей стены было ещё одно ложе, на котором был кто-то в настоящем тулупе и огромных валенках, в которые вполне могли войти ноги, одетые в ботинки. У четвёртой стены был отгорожен угол. Из-за перегородки было не видно, что там, но напрашивались мысли об унитазе и раковине. Всё это я видел несколько смутно из-за моего плохого зрения.
– Какого хрена?! – возмутился я опять, – Где мы? Или это сон? И где мои очки?
– Хрен его знает! – ответил Вова и глянул на часы, – Про твои очки я тоже ничего не знаю, а о времени кое-что могу сказать. Я тут уже не меньше десяти часов, и часа три, как на ногах, но ничего не прояснилось. Сперва, с час назад, этот хмырь явился, а минут пять назад – ты…
– Сам ты хмырь! – огрызнулся человек в тулупе.
– О! – с сарказмом ответил Вова, – Очнулся?
– Вроде бы, – ответил тулуп и зашевелился.
Следом за ним зашевелился и я. Похмелье не желало отпускать, и от резкого движения перед глазами поплыли круги.
– Э, Серый! – с опаской сказал Вова, – Ты всё ещё с похмелья?
– Ну, да, – ответил я, – Сколько сейчас времени?
– Без четверти десять утра, – ответил Вова, глянув на свои «Командирские» часы.
– А мои ходики сдохли, – сообщил «тулуп», и я заметил у него какие-то электронные часы.
– А число? – спросил я.
– Семнадцатое февраля, – ответил Вова, – Ты, Серый, что, вчера ещё догнался, что ли?
– Ну, да, – ответил я, – Посадил тебя на электричку, а потом взял ещё спирта на пол-литра и распил его с Длинным. Он, зараза, почти и не пил, и мне пришлось выпить почти пол-литра – он выпил-то пару рюмок. Мол, на работу в понедельник. Вроде бы, потом ещё выставил своей «синюхи». Смутно помню, как пришёл домой.
– Доколобродишь пьяным! – покачал он головой с осуждением, – Замёрзнешь к херам!
Я промолчал о своих последних мыслях. Получается, те мысли были буквально час назад.
– А ты что помнишь последним? – спросил я, разгоняя последние мысли.
– Чего там помнить! – проворчал Вова, – Я до Перми доехал, но домой так и не попал. Шёл через пустырь недалеко от дома, вспышка, и я просыпаюсь тут…
– До Перми?! – оживился «тулуп», – Вы оба пермские?
– Почти, – ответил Вова, – Серый живёт в деревне, где мы выросли. Я живу в Перми около года – в мае будет год. А ты откуда?
– Из Закамска, – ответил «тулуп».
– И чего так вырядился? – хмуро спросил я, думая, не закурить ли.
– На рыбалке был, на Каме рыбачил, – ответил он.
