Шульц мягко высвободил локоть – кажется, он всё же сумеет пройти ещё десяток-другой шагов самостоятельно. А там, глядишь, не придётся обратный путь проделать у Берта на плечах.
– Всё, война закончена на сегодня! – крикнул он уже своим.
Одобряющий гул был ему ответом. Но стало бы куда веселее, догадайся кто-нибудь тряхнуть кошель с выигрышем.
***
– Да благословит Единый кулак Короля Треф и его железную башку! – воскликнул Носатый Колум со стола, размахивая звенящим мешком с мелочью.
Трефы дружно замолотили кружками, создавая триумфальный шум – щитов и мечей они сроду не имели. Более многочисленные громилы Даголо поддержали нестройным гулом одобрения и смешками.
Гёц лениво помахал куском сырого мяса и приложил его обратно к лицу. Со скамьёй под задом и кружкой пива в руках он почти мог почувствовать себя в порядке. Только бы теперь не дёргаться.
– Молодца, Готфрид, хорошо выпендрился, – заметил Карл и отсалютовал кружкой.
– Я прям до усёру счастлив, как видишь. И вообще, кто это говорит? – Шульц демонстративно провёл рукой перед глазами. – В глазах дым стоит до сих пор. Эрна, это ты?
– Нет, я здесь, – подала Эрна голос сбоку. – Ты б ещё с Мюнцером нашего принца спутал!
От улыбки её лицо становилось почти приятным, но уж точно не женственным. Короткий приплюснутый нос, подбородок широкий и сильный, разве что только без щетины, высокий лоб словно делит надвое уродливый косой рубец – явно не от пьяной драки след. Если смотреть издали, и не скажешь, мол, «экая баба страшная» – обычный душегуб в чулках, потёртом бычьем колете и при мече, даже голос невысокий и резкий. У башмачников и медников, к которым она приходит за долгами, похабные мысли вряд ли случаются.
Франт двумя пальцами заправил длинную светлую прядь за ухо и бросил в женщину сухарь.
– Зря ты ёрничаешь, – добавила она, смеясь. – Мюнцер получил по морде, бухтеть больше не будет. Старик и дальше будет получать долю и бренди. Чего рожу кривишь?
– Да, на какое-то время его присмирили, – проворчал Карл в ответ. – А через месяц снова в бутылку полезет. И мы снова попрёмся всем Грушевым Садом на матч-реванш?
Гёц вдруг обнаружил, что от слова «реванш» его слегка подташнивает. Что-то новенькое – может быть, возраст сказывается?
Эрна сжала пальцы в кулак и жёстко произнесла:
– Реваншей не будет. Ещё одна выходка – и я лично засажу ему в глаз из арбалета.
– Угу, – пробормотал Шульц из-за мясного ломтя. – Никто не скажет, что его не предупреждали. И у остальных меньше будет охоты бегать на поклон к Тиллеру или другому какому бесу.
– Её не было бы вовсе, устрой мы показательную порку, – возразил Карл.
Порой казалось, ему не терпится тоже как-нибудь попортить смазливое личико, чтобы поднабрать солидности. Бледный, с тонкими чертами и низкими скулами, он больше походил на кальварского дворянина, чем папашу-южанина – кроме, конечно, больших синих глаз и страсти вырядиться так, чтобы все обалдели.
Будь Готфрид человеком более сентиментальным и наивным, мог бы, пожалуй, разглядеть на месте младшего Даголо меньшого брата, не так давно вышедшего из поры юношеских кутежей и выходок и теперь рвущегося себя проявить, сходу набить очков новеньким мечом. «Знаю, что ты жаждешь украсить башмаки чужой кровью, – сказал бы он ему, – но, если надеешься занять место папки и стать настоящим бароном, пора бы начать соизмерять варианты».
Ну, или как-нибудь попроще и покороче. Казалось бы, разницы между ними всего лет шесть, но и того довольно, чтобы приходилось цедить слова средним ситом. Понятно, если ещё надеешься, что их не пропустят мимо ушей.
