– А что у тебя по отпечаткам? – вместо ответа спросил Реми.
– Есть секретаря, жены и домработницы, как ее, Мелани. Еще один, но явно старый, полустертый, – Кристиана. Он сказал, что как-то ящик в письменном столе хозяина чинил. Похоже на правду: отпечатки именно на этом ящике.
– Остальные, выходит, ни к чему не прикасались… – заметил Реми. – Не в перчатках же они заявились!
– Ну да. Зачем им в перчатках? Они просто вошли, составили массовку… А Мелани, Марион и Фредерик имели право входа в кабинет! Могли и притронуться к чему-нибудь, для них отпечатки не имели значения, их там и так полно! Кто-то из них и убил писателя!
– Но на ноже отпечатки самого Ларю… Из чего следует, что убийца был в перчатках. А потом приложил руку писателя к рукояти! И ты думаешь, что писатель не забеспокоился бы, увидев кого-то из челяди – пусть не всех – в перчатках?
– Ну… мало ли, надел в последний момент! Или просто стер свои перед тем, как вложить нож в ладонь Жана-Франсуа!
– А фотографии? – поинтересовалась Ксюша. – Кто из них мог следить за Марион и сделать снимки? Ведь все они заняты своими делами в то время, когда Ларю работает!
– Если это действительно сговор, – Реми сделал ударение на слове «действительно», – то они могли по общему согласию откомандировать одного из людей на слежку… Даже нет, погоди! Если считать, что в сговоре все, – то тогда и Марион! В таком случае она могла специально договориться с этим одноклассником, чтобы потом полиция нашла в компьютере Ларю снимки и заключила, что это самоубийство!
– А почему ты так это произнес: «действительно», а, Реми? Это ведь твоя идея! Ты что, в нее теперь не веришь? – вдруг спросил комиссар.
– Нет, почему же… В нее весьма неплохо укладывается сцена, которую мы общими усилиями нарисовали… Стройно получается! Только как это доказывать?
Наступила тишина. Эйфория закончилась. Все так замечательно они придумали… Но доказать? С этим было куда хуже. Прямо из рук вон плохо.
– Никак, – нахмурился Ив. – Только если сумеем расколоть кого-то на признание!
– Для этого нужны хоть какие-то факты, – заметил Реми. – Чтобы припирать народ к стенке. А у нас их нет.
Они снова умолкли. Даже Ксения с ее богатым воображением не нашла никакой мало-мальски стоящей идеи: как расколоть их всех, если тут имел место коллективный сговор?!
– Ив… – наконец нарушил тишину Реми, – что-то мне претит в этой идее… Сам не знаю что.
– Как это? Сам ее выдвинул, а теперь тебе что-то претит?
– Ксения права: лицо писателя изобразило бы определенные эмоции, если б к нему вторглись! Тогда как его лицо почти безмятежно!
– Так я же тебе сказал: они нашли благовидный предлог! И Ксения предложила логичную догадку: они явились, чтобы попросить прибавки к жалованью! Такой домашний профсоюз! Чем тебе эта гипотеза не нравится?!
– Не знаю, Ив. Мне видится, – насколько я успел понять обычаи этого дома, – что в таком случае писатель сам вышел бы к ним из кабинета… А не пустил бы их к себе, в свое «святилище»…
– И что ты предлагаешь? – нахмурился комиссар.
– Дай мне еще дня три…
– Шутишь?! ОДИН, не больше!
– Хорошо, – вздохнул Реми. – Пока расскажи, что у тебя есть по бизнесу писателя…
– Ничего. Какого черта мне им интересоваться, пока я не могу установить, каким образом кто-то проник в его кабинет? Групповое вторжение ты подвергаешь сомнению… А мотивов у нас и так завались!
– Ну а если у него, к примеру, есть компания, которая разрабатывает метод прохождения через стены?
