Нетрудно заметить, что данная система молчаливо исходила из того, что каждое государство регулирует свою экономику и, получив кредит, может выправить нарушенный платежный баланс, не меняя своего валютного курса (т. е. без девальвации). Устойчивость системы валютных курсов – это некая «священная корова», за всеобщим поклонением которой и должен был следить МВФ.
Однако открытый рынок в принципе требует не регулируемого, и тем более не жесткого, а свободно устанавливаемого «плавающего» валютного курса. Всякие регулируемые государством экономические связи способны стать в краткосрочной перспективе устойчивыми. Но в этом процессе накапливаются деформации и регулирование обходится все дороже. Таким образом, страна, пытающаяся за счет резервов и займов сохранить свой валютный курс при хронически пассивном платежном балансе, в конечном счете готовит почву для «обвала» своей валюты со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Такое государственное регулирование было оправдано до тех пор, пока функцию гибкого установления валютных курсов не мог выполнять сам мировой рынок. К концу 1960-х годов такая возможность появилась, и одновременно обнаружилась неспособность государств искусственно поддерживать золотодолларовый стандарт. В начале 1970-х годов Франция и ФРГ потребовали от США в соответствии с формальными условиями Бреттон-Вудса обменять на золото большую массу бумажных «евродолларов» (отметим здесь роль экономиста Ж. Рюэфа и президента Ш. Де Голля) Сотни миллиардов «евродолларов» были выпущены США для оплаты зарубежных (прежде всего западноевропейских) товаров и услуг приобретаемых в частности американскими экспедиционными войсками.
Оказавшись не в состоянии обеспечить такой обмен, США в 1973 г. вообще разорвали официальную связь между долларом и золотом. Вместо этого была установлена цепная, «змеевидная» связь между валютами, ограничивающая взаимные отклонения определенными нормами, Однако сам принцип непосредственной государственной поддержки системы валютных курсов (и соответствующей направленности деятельности МВФ) сохранился, и он противоречил принципу саморегуляции открытого рынка.
В этих условиях все чаще и резче ставился вопрос о том, что государство должно поддерживать курс своей валюты не посредством операций центрального банка по ее скупке и продаже, а путем повышения конкурентоспособности национального производства за счет разгосударствления, либерализации, поощрения конкуренции, снижения налогов и т. п.
Соответственно, и МВФ должен предоставлять займы не всем тем странам, которые из-за «зарегулированности» своей экономики оказались неконкурентоспособными на мировом рынке и поэтому испытывают кризис платежного баланса, а тем из них, которые готовы предпринять энергичные меры по разгосударствлению, ликвидации бюджетного дефицита, либерализации и т. п.
Разумеется, столь сложный и громоздкий корабль, как МВФ (вместе со Всемирным банком), не способен осуществлять крутые повороты; даже совершаемые с благими намерениями и в верном направлении повороты в инерционной мировой институциональной среде способны принести больше вреда, чем пользы. Тем не менее во второй половине 1980-х годов постепенная перемена курса МВФ уже проявилась, и это означало принципиальное изменение содержания этого ключевого международного института: из кейнсианского он становится монетаристским. Но при этом, как это ни парадоксально он становился более идеологизированным и политизированным!
