Если мы проследим этапы эволюции рынка в Новой истории, как это сделал известный французский исследователь Ф. Бродель, то увидим, что рынок был равновесной системой, когда он базировался на мелкой собственности. Рынок превратился в динамичную, но неустойчивую систему, когда его основой стал раскол общества на крупную буржуазию и пролетариат; его начали сотрясать крутые подъемы и кризисы и он неоднократно погружался в длительные депрессии (с кульминацией в виде мирового кризиса 1929–1933 гг.). Одновременно динамичной и равновесной системой рынок стал только тогда когда регулируемый государством рост в 1950–60-е годы привел к созданию новой институциональной базы рынка в виде обширного «среднего класса» с его мощным «человеческим капиталом», высокими доходами значительными накоплениями и неограниченными потребностями в технически сложных товарах и высококачественных услугах.
Но нужно ли такому рынку государственное регулирование? Этот вопрос со всей остротой встал во второй половине 1970-х годов, и мы к нему еще вернемся. А теперь обратимся к тем трансформациям, которые происходили в экономике СССР и Китая в 1950–70-е годы.
1.2. Кризис директивно-плановой системы и его отражение в «политэкономии социализма»
В странах госсоциализма в послевоенные десятилетия также происходили значительные институциональные изменения. В условиях быстрого промышленного роста резко увеличилась доля городского населения за счет сельского, повысились образовательный уровень и информированность людей, значительно расширились потребности. Сформировался многомиллионный класс «социалистической интеллигенции», чей потенциал был лишь частично востребован «плановой системой», чьи потребности намного превосходили доходы не достигавшие даже уровня доходов среднего рабочего.
Основной сдвиг в экономическом мышлении в этих странах состоял в постепенном осознании двух фактов: во-первых, что эффективное хозяйство возможно развивать только на основе сильных материальных стимулов (включая свободу потребительского выбора), а не на основе «сознательности» одних и принуждения к труду других; во-вторых что эффективность предполагает быстрый технический прогресс который зависит не только от наличия материальных стимулов но и от возможности свободного выбора предприятиями ресурсов технологий и продуктов.
Совместимы ли сильные материальные стимулы и свобода выбора товаров, ресурсов, технологий с директивно-плановым хозяйством? (Вопрос об их совместимости с государственной собственностью на средства производства встал в практической плоскости значительно позже.)
Длительные теоретические дискуссии, которые велись по этим проблемам в предвоенные и послевоенные десятилетия как на Западе, так и на Востоке, не привели к однозначному выводу. Тем более важен опыт стран госсоциализма, где эту проблему пытались решить на практике. Неоднократные попытки реформ обнаружили несовместимость директивного плана, с одной стороны, и сильных материальных стимулов, свободы выбора – с другой; хозяйственные руководители и экономисты на практике все более убеждались в необходимости для реализации последних перехода к рынку и трансформации планирования из директивного в индикативное.
Однако за директивным планом стояли глубоко укоренившиеся властные институты госсоциализма – аппарат компартий и советов, ВПК, репрессивные органы, хозбюрократия. Этот «государственный истэблишмент» (по Р. Кэмпбеллу) рассматривал директивный план не только как метод хозяйственного управления, но и как один из трех взаимосвязанных инструментов своего политического господства (наряду с марксистской идеологией и механизмом принуждения).
