Чувствую, как от любопытства загораются мои глаза.
– Так расскажи!
Она прячет взгляд в своих ладонях и бормочет:
– Он сердиться будет.
Мне необходима, как воздух, любая информация о Кречетове, и я пытаюсь ее сломить своим главным доводом:
– Я не скажу ему об этом.
Даша испытующе смотрит на меня и внезапно, словно отбросив свои сомнения, улыбается, и задумчиво начинает:
– Раньше он был…
– Балбесом! – решительно вставляет Оля, потерявшая всякий интерес к игрушкам и, развесив уши, с жадностью поглощающая наши разговоры.
Девушка бросает укоризненный взгляд на сестру и выдает свою версию.
– Веселым! Шутил много, улыбался и…
– Был бабником… – продолжает малышка.
Даша качает головой, произнося:
– Любимцем девчонок.
– У нашей двери его подружки стояли, – закатывая глаза, заявляет девочка.
– Скажешь тоже!
– Я видела! – возмущается она оттого, что ее слова подвергли сомнению.
Улыбаюсь. Да, такого Кречетова мне трудно представить.
– А куда сейчас делись... все эти девчонки?! Разогнал?!
Даша пожимает плечами.
– Потихоньку все сами испарились, после... Дима ведь так изменился.
Потом поразмышляв пару секунд, добавляет:
– Да и времени у него сейчас на них нет. Он же учится и работает.
Я киваю, показывая, что хоть в чем-то я в теме.
– Да, занимается репетиторством.
– Не только. Он еще на мойке в Европолисе подрабатывает... в последнее время.
Видя, что для меня это неожиданность, девушка поясняет:
– Бабушка заболела, ей лекарства нужны, вот он и устроился.
Сейчас я очень отчетливо понимаю про параллельные прямые, про которые он вчера мне говорил. Если бы не этот дурацкий спор, я бы так и летела по накатанной между салонами, магазинами и счастливой ничем не обремененной жизнью и даже не имела представления, что у кого-то может быть по-другому. Что кому-то надо не только закрывать сессию, но и обеспечивать свою семью… Ежусь от прилипшего ощущения никчемности и бесполезности и впервые в жизни думаю, что кайфовать от счастливого лотерейного билета, выданного мне судьбой, уже как-то не хочется.
Видя мое помрачневшее лицо, Даша тут же щебечет:
– Не надо было это говорить, да?! Он и сейчас хороший, просто немного другой. Он…
– Повзрослел.
Мы обе как по команде поворачиваемся и смотрим на малышку. Она пожимает плечами.
– Чего?! Так бабушка говорит. Ведь он стал единственным мужчиной в нашей семье.
– Да. Мы во многом от него зависим.
Девушка, видно слегка попривыкнув ко мне, садится рядом и тихо спрашивает, чтобы не слышала ее сестра:
– А у вас с ним серьезно?!
Врать, окунувшись в эти черные глаза, смотрящие с таким доверием, очень сложно, и я просто подтверждаю озвученную ранее версию.
– Мы друзья.
– Жаль, – произносит младшая, которая уловила даже тихо произнесенный вопрос и ответ на него.
– И мне, – добавляет сестра, с улыбкой смотря на девочку.
