Влюбленная Джейн - страница 15

Проснувшись, она обнаружила, что ее уединение нарушено.

– Ты испортишь платье, если будешь в нем спать, – сказала миссис Остен.

Джейн поглядела на свой наряд за двадцать фунтов и поморщилась: тонкий шелк накидки весь измялся, одна из золотых лент оторвалась, а лепестки вышитых роз, казалось, могли погибнуть под тяжестью одеяла.

– Который час? – спросила Джейн.

– Четвертый, – ответила миссис Остен, не отрывая взгляда от листка, который держала в руке.

Джейн села и протерла глаза.

– Что вы читаете, мама? – проговорила она, хотя уже знала ответ на свой вопрос. – Отдайте.

Ком застрял у нее в горле.

– Ты обещала мне не писать больше никаких историй!

– Я и не пишу, мама. Это старое.

Миссис Остен внимательно поглядела на листки.

– Это то, что твой отец посылал в Лондон. Он поступил жестоко, внушив тебе всякие идеи, дав тебе ложную надежду. Зачем ты хранила эту рукопись, Джейн, зачем себя мучила? – Она перевернула страницу и указала на свеженаписанные строки: – А это что такое?

Джейн не ответила.

– Ты же взрослая женщина, – продолжала мать. – Или нет?

– Да, мама, взрослая.

– Я зашла посмотреть, как ты себя чувствуешь. Вижу, что хорошо. – Миссис Остен ткнула пальцем в рукопись. – Вся семья понимает серьезность твоего положения, а тебе по-прежнему лишь бы шутки шутить. Ты не представляешь, во что превратится твоя жизнь, когда нас не станет. Мы с ума сходим, пытаясь тебе помочь, в то время как ты сама предпочитаешь развлекаться.

– Неправда, мама. Пожалуйста, отдайте мне эти листки. – Миссис Остен собрала рукопись в стопку и поднялась с места. Джейн умоляюще проговорила: – Куда вы их забираете?

– Это для твоего же блага, – объявила мать и бросила листки в камин.

Джейн вскрикнула. Почти угасшее пламя шумно ожило, получив новую пищу. В детстве Джейн любила перебирать слова, которыми можно описать, как что-то горит. Например, «полыхать» или «рдеть». Ей нравилось смотреть на огонь: это роднило ее с матушкой и отличало от отца с сестрой, которые не проявляли особого интереса ни к свечам, ни к каминам. Сейчас она, подскочив, смело просунула руку сквозь решетку, но сумела выдернуть только один клочок бумаги да обгорелую розовую ленту. Все остальное было поглощено ликующими красными языками. Сухие листки потрескивали, словно взрываясь. Джейн, сидевшую на полу, обдало жаром, и она была вынуждена попятиться. Огонь ослепил ее, аромат почерневшего дерева одурманил. Когда все догорело, миссис Остен встала и покинула комнату.

Взглянув на тлеющие останки «Первых впечатлений», Джейн спрятала в карман спасенный обрывок страницы и вышла из дому.

Миссис Харвуд ждала ее на своем крыльце.

– Вы знали, что у меня с ним ничего не выйдет, – сказала Джейн, входя в жилище старой девы.

– Да, знала, – ответила та, предлагая гостье стул.

– Что со мной не так?

– Вы отличаетесь от других.

– Но я этого не хочу.

– Не унывайте. Вам нужно ехать в Лондон, – сказала мисс Харвуд и, написав что-то на клочке бумаги, протянула его Джейн.

Та поморщилась при мысли о столице, переполненной людьми и крысами.

– Но ведь до Лондона целый день езды.

– Есть на примете что-то получше? – спросила мисс Харвуд.

Гостья пожала плечами:

– Сейчас у меня нет ничего.

Назавтра Джейн уже тряслась в разбитом экипаже, думая о том, как бы сохранить свое путешествие в тайне. Почтовую карету она выбрала самую плохонькую: ту, что отходила с заднего двора гостиницы «Черный принц» и шла в Лондон не прямой, зато тихой дорогой. Единственным попутчиком Джейн оказался пахнущий ромом мужчина в рваном жилете и засаленной адмиральской шляпе. Он избегал смотреть Джейн в глаза, и это вполне ее устраивало. Не услыхав от него замечаний относительно того, как неприлично женщине путешествовать одной, она заключила, что он сам пал еще ниже: быть может, крупно повздорил с кем-то или в пух и прах проигрался. Так или иначе, этот субъект явно спешил покинуть Бат, не будучи узнанным. Более подходящего компаньона Джейн и желать не могла. Еще до того как карета тронулась с места, он закрыл глаза.