Ей показалось, что он улыбнулся.
– Я их повидал достаточно.
– Да, мне говорили.
– Не следует верить всему, что вам говорят.
– А вам не следует верить, что все женщины только и мечтают о том, чтобы завести личного самца-производителя.
– И вы не хотите, чтобы я стал вашим личным самцом-производителем?
– Нет, не хочу. И это вас шокирует, правда?
Он рассмеялся. И этот тихий рокочущий смех отдавался у нее в висках.
– От вас вкусно пахнет. – Она почувствовала, как он потянул носом воздух.
– «Немецкий шоколадный торт».
– Что?..
– «Немецкий шоколадный торт» – это для ванны.
– Сто лет не ел немецкого шоколадного торта. – Мэдди ошибалась, когда думала, будто прикосновение его пальцев было ее самым острым сексуальным переживанием за долгое время. Вот это – легкое дуновение в волосах, прикосновение рук к плечам – грозило довести до оргазма. Что делало ее в собственных глазах особенно жалкой. – Вы пробуждаете у меня аппетит, – прошептал он ей в ухо.
– Страсть к тортам? К десертам?
Его ладони легли ей на плечи, затем снова скользнули к локтям.
– Нет, к главным блюдам.
– Дядя Майк! – позвал Трэвис – Когда начнется городской салют?
Майк поднял голову. На мгновение его руки сжали ее еще крепче, а потом она оказалась на свободе.
– С минуты на минуту, – ответил он, отходя от Мэдди.
Секунду спустя земля вздрогнула от серии мощных залпов, и ночное небо вспыхнуло огромными шарами разноцветных огней. Софи Аллегрецца нажала кнопку стереосистемы, и ночь наполнилась звуками акустической гитары Джими Хендрикса, выводившей национальный гимн – «Звездно-полосатое знамя». Лесные обитатели попрятались кто куда, когда над озером десятками стали взрываться ракеты, запущенные со всех сторон, – они состязались с пиротехническими чудесами, которые устраивали городские власти.
Добро пожаловать в Трули! Шок и благоговение!
– Весело тебе было, Трэвис?
Из другого угла грузовика последовал затяжной зевок.
– Ага… Может быть, на следующий год я смогу запустить большой фейерверк.
– Может быть. Если будешь держаться подальше от неприятностей.
– Мама сказала, что если я буду хорошо себя вести, то смогу завести щенка.
Майк свернул в переулок и вскоре остановил машину возле дома Мэг, рядом с ее «фордом-таурус». Собака – это удачная мысль. Мальчику нужна собака.
– Какого щенка тебе бы хотелось?
– Мне нравятся черные с белыми пятнами.
В доме горел свет, и единственная лампа освещала веранду. Они вместе вышли из машины и направились к ступенькам. Близилась полночь, и Трэвис едва волочил ноги.
– И как долго тебе нужно продержаться?
– Один месяц.
Мальчишка и недели не мог прожить, чтобы у него не возникало проблем с матерью.
– Что ж, просто придержи язык. Тогда, возможно, все получится. – Майк распахнул дверь перед племянником.
Мэг сидела на кушетке в белой ночной рубашке и пушистом розовом халате. Слезы лились из ее зеленых глаз, когда она оторвала взгляд от того, что было зажато в ее руке. Вымученная улыбка заиграла у нее на губах, и страх тяжелой ношей лег на плечи Майка. Было ясно: сегодня – одна из «этих ночей».
– Ты видела салют? – Трэвис если и заметил слезы матери, то виду не подал.
– Нет, милый, я не выходила. Но я слышала. – Она встала, и Трэвис обхватил ее руками.
– Салют был такой огромный!..
– Ты хорошо себя вел? – Мэг положила ладонь на макушку сына и взглянула на брата.
– Да, хорошо, – ответил Трэвис, и Майк утвердительно кивнул.
