Марат стоит у кожаного кресла и, кажется, собирается броситься мне навстречу, но вовремя одергивает себя и замирает, нацепив на лицо безразличную маску.
Я знаю, что мне нужно сразу переходить к делу, играть в гляделки с ним — плохая затея, паршивая я бы сказала. Но ничего не могу с собой поделать. Даю себе буквально пару секунд на то, чтобы изучить его лицо, сохранить в памяти все изменения, чтобы позже сравнить эту версию мужчины с той, которую я когда-то любила.
Он изменился. Сильно. Нет, конечно, если бы я случайно встретила его на улице, не узнать было бы сложно. К счастью, за последние шесть лет наши пути ни разу не пересеклись, в слишком разных мирах мы жили.
Худощавый парень с самоуверенной улыбкой и вечным вызовом во взгляде превратился в настоящего мужчину — взрослого, лощеного, серьезного… чертовски сексуального.
Нервно трясу головой пытаясь отогнать от себя такие неподходящие мысли. Я сюда не за этим пришла, мне нужна его помощь.
— Я нарушила обещание, — говорю вместо приветствия и выдавливаю из себя улыбку. Почему-то изображать приветливость перед его секретаршей было гораздо легче. С ним же все не так — улыбка выходит кривой, голос слишком тихим, а мысли так вообще вихрем разлетаются в разные стороны.
— Обещание? — хмурится, будто не может понять о чем речь.
Придуривается или реально не помнит как сказал: “Если еще раз придешь ко мне, я уничтожу все что тебе дорого и превращу твою жизнь в ад. Снова”.
Не в силах выдавить из себя и слова, я хлопаю ресницами и молчу. Неловкая пауза растягивается на несколько долгих секунд и, наконец, Скалаев не выдерживает:
— Зачем ты пришла, Алиса?
Терпение никогда не было его сильной стороной, я поспешно выхожу из ступора и придав голосу уверенности, выдаю:
— Мне нужна твоя помощь.
4. Глава 4 Марат
Даже не пытаюсь скрыть удивление. Да и забыл я, когда в последний раз чему-то удивлялся. Работа у меня такая — просчитывать все на несколько ходов вперед, что само по себе исключает наличие каких-либо сюрпризов.
И вот на пороге моего кабинета стоит Алиса Крейтор. Собственной, мать ее, персоной.
Тело реагирует быстрее головы, но я вовремя даю ему команду остановиться — не хватало еще рвануть ей навстречу как сопливый романтик.
Нет уж, мы с ней оба в курсе, что романтика — это не ко мне.
— Я нарушила обещание, — заявляет она с порога.
Делаю вид, что не помню о каком обещании идет речь, а самому хочется сделать рука-лицо, вспоминая того брутального самца, каким был шесть лет назад. Что я там ей пообещал? Уничтожить все, что ей дорого? Апокалипсис я никому не обещал? А то с удовольствием бы сейчас сжег к черту Вселенную лишь бы не краснеть за свои подростковые фантазии. И ведь помнит же. Спустя шесть лет. Видать, красноречиво пообещал. Это я умею, да.
Но дело в том, что тогда я был готов пообещать что угодно лишь бы прекратить тот фарс, в который превратились наши жизни. Вместе мы быть не могли, слишком сильно друг друга изранили… Даже сейчас, спустя шесть лет я помню ту тень, в которую она превратилась. Я понимал, что если у нее останется хоть призрачная надежда на то, что у нас есть шанс, она так и не начнет двигаться дальше, так и будет ждать… Выходит, зря я считал себя законченным эгоистом. В тот день я совершил самый благородный поступок в своей жизни… я ее отпустил. Да, способ был жестоким. Зато действенным. После этого она, действительно, не появлялась в моей жизни в течение долгих шести лет.
