– У меня отец был хирургом, – без капли эмоций отвечает она. – Оттуда и знаю.
Впервые имею дело с такой отчаянной девицей. Вглядываюсь в её глаза несколько секунд и прихожу к выводу, что она не шутит. На самом деле просит меня вправить ей руку, и плевать, если станет только хуже. Порой думаешь, что ты крутой, беспринципный такой, всё тебе по плечу, но потом встречаешь человека действительно с такими качествами и понимаешь, что, по факту, ты вовсе не такой, каковым себя считаешь. Потому что этот человек в прямом смысле слова отбитый на голову. Именно такие мысли клубились в моей голове, когда я смотрел на неё. Кто же ты такая?..
– Слушай, а ты ведь так и не попросила прощения у меня, – касаюсь я обеими руками вывернутой конечности. Если дёрнуть вниз и немного вправо, то… да. Чёрт, тем не менее ситуация дикая. С момента её появления на паре мистера Аллена в моей жизни явно прибавилось неприятностей. Или приключений. Тут уж смотря под каким углом смотреть на вещи.
– За что мне просить у тебя прощщщ… а-а!!!
Лучше всегда делать подобное неожиданно. Это как дать оплеуху мозгу, чтоб тот на пару секунд угодил в прострацию и ослабил контроль над телом. Ариес морщится пару раз, застыв глазами на только что вывернутой руке. Затем лицо проясняется – она медленно, опасливо шевелит сперва одним, другим пальцем. Довольная удивлённая улыбка:
– Сработало, Айзек!
Чтобы назвать меня по имени, ей требуется ситуация угрозы здоровью или жизни, другого объяснения я пока подобрать не могу.
– Спасибо.
Скептично смотрю в ответ из-под искривлённых недоумением бровей, опускаю взгляд вниз на свои босые ноги и ворсистый ковёр в восточном стиле, который неплохо было б отдать в химчистку перед Рождеством. Вспоминаю про свой закушенный и уже наверняка пересохший тост с остывшим кофе на кухонном столе.
– Эй, ты куда? – тянет она меня за рукав серой водолазки, оголяя часть живота, останавливается на мгновение там глазами, что моментально округляются, едва видя его. – Откуда у тебя этот шрам?
Обычно все сперва замечают татуировку, змею, которая тянется по всему правому боку от бедра до самой подмышки, а не шрам, который она маскирует.
– Неправильно смотришь, – поучительным тоном отвечаю я, наблюдая сверху за её любопытным взглядом. – Надо на тату смотреть, а не шрам.
Поправляю край водолазки и без дальнейших объяснений ухожу в кухню. Вскоре ночная гостья садится на стул напротив меня и берёт с тарелки два самых румяных тоста, с хрустом впивается зубами в первый. Не вставая, подаю ей со столешницы кофейник.
– У тебя молоко есть? Я без молока по утрам не пью.
– В холодильнике.
Молча поедаю свой завтрак, искоса смотрю за её манипуляциями с едой. Несказанные слова повисли в воздухе. Она топит их в кружке кофе.
Не думаю, что мне есть смысл распространяться о своём «тёмном прошлом», как обычно говорят о подобных вещах, когда те случаются с людьми. Никто не знает всей правды произошедшего, даже я сам. Это просто… случилось. Однажды. В день моего совершеннолетия. Потом я решил сделать татуировку.
– Какие планы на Рождество?
– Ты действительно хочешь поговорить об этом?
Она поражённо смотрит в ответ, говоря с каплей обиды, что ли, в голосе:
– А почему нет? Ты атеист? Не отмечаешь?
– Не в этом дело, а…
– А я агностик. Но праздник мне нравится, – перебивает Холзи, останавливая на мне взгляд. – А ты что, решил, сейчас я тебя вопросами о твоём прошлом, этой татуировке забросаю?
