Внешняя сторона - страница 43

Именно по этой причине я так странно говорил о ней до настоящего момента. Я до сих пор не могу вспомнить её имя, а придумывать псевдоним не хочу.

По мере восстановления сил и рассудка я не спешил выяснять, где нахожусь и что творится вокруг. Наученный горьким опытом, я стал осторожным, не до паранойи, но всё-таки развивать бурную деятельность не торопился, ибо полной уверенности в отсутствии слежки у меня не было. Опасения, что кто-то может захотеть закончить начатое, были более чем обоснованными, так как я очень чётко ощущал стабильный приток потенциала признания. С одной стороны, то, что наша теория не забыта и нашла своё место в Мире Света, радовало и давало основания предполагать, что именно этот ручеёк энергии и позволил мне выжить. С другой же стороны, по нему меня можно было легко вычислить. Объяснения, почему этого ещё никто не сделал, я находил в том, что прошло слишком много времени.

Выяснение всех «Что?», «Почему?» и «Как?» я отложил на потом. Эти факты уже ничего изменить не могло, а значит, и спешить их прояснять резонов не было, по крайней мере, не в имеющемся состоянии. На тот момент меня больше беспокоил вопрос, возникший в сознании чуть ли не вторым. Где та, которая была рядом всё это время, сколько я себя помню? Что с ней стало во время и после нападения?

Предположение о том, что кто-то шандарахнул именно по мне, а её не тронул, было совершенно немыслимым. Но я не помнил её имени, а её образ складывался из обрывков воспоминаний, и это была проблема.

Духи, верша свои дела, оставляют следы в Мире Света, прикосновения к тому или иному потоку эфира какое-то время сохраняются. Если начать искать, пока эти следы не остыли, то можно сравнительно легко узнать, где сущность была, что она там делала и куда отправилась дальше. Подобными поисками занимались ребята, когда требовалось найти хитрецов, пользовавшихся транспортной магистралью без нашего ведома. Успех этих мероприятий во многом зависел от оперативности, ведь потоки эфира, по сути, ничейные и прикасаться к ним, порой на свой страх и риск, может любой желающий, так что со временем эти следы прикосновений теряются под слоем новых. Но если точное имя персонажа было известно, то его рано или поздно находили. У меня же сейчас такого адреса в распоряжении не было, и поэтому скудные сведения, которые удавалось найти, носили противоречивый характер.

Сначала я рассматривал версию того, что спутница очнулась раньше, не сумела меня растормошить, посчитала меня погибшим или её в этом убедили, но так или иначе она поняла, что без меня ей тут делать нечего, и отправилась прямиком в заграничное пространство Вертикали, где мощь Реликтов не щадит никого и ничего. Информация была хилой и ненадёжной, а главное, мне не хотелось в это верить. Я просто не мог связать её качества и черты, которые всплывали в памяти, с таким явно мелодраматическим поступком. Но как знать?

Другая версия упиралась в изменение имени. Удар, потеря памяти, новый образ, иная деятельность. Вот и поди поищи следы того, не зная кого, там, неведомого где. И тем не менее я предпочёл поверить именно такому исходу, поскольку он оставлял хоть какую-то надежду: ведь поток признания был, а значит, мог заставить её, кем бы она себя ни воспринимала сейчас, снова стать самой собой.

Несколько позже, когда никаких версий больше не осталось, у меня возникла догадка, что я сам каким-то образом заблокировал этот кусок воспоминаний, ибо они могли спровоцировать такое отчаяние и боль, что самому отправляться на встречу с Реликтами сочтётся за благо. Кстати сказать, сделать этот шаг в небытие можно было бы очень просто. Как оказалось, я очнулся в пограничном пространстве. Каким образом меня занесло в столь неприветливые края, оставалось только гадать.