Он без труда обнаружил Софи, как только вошел в соседний зал. Она с интересом разглядывала теснившиеся на стенах картины и этюды с изображением обнаженной натуры.
– Ради всего святого, вам нельзя здесь находиться! – строго сказал Макс и, схватив ее за руку, потащил к двери.
– Почему?
– Почему? По-моему, это очевидно! Эта часть академии не предназначена для добропорядочных молодых дам.
Софи повернулась к нему и удивленно моргнула.
– Я знаю, что говорят люди, но мне кажется, это смешно, разве нет? Едва ли здесь есть что-то такое, чего женщина не видела раньше. Скорее этот зал не предназначен для добропорядочных молодых мужчин.
Максу пришлось приложить усилие, чтобы не засмеяться в ответ на такую оригинальную точку зрения. Эта девушка действительно была своеобразной до абсурда.
– И потом, я только что видела, как здесь прошли две хорошо одетые молодые женщины, – заметила она.
– Возможно, они хорошо одеты, но я сомневаюсь, что они добропорядочны.
– О! Вы хотите сказать, что они… женщины легкого поведения?
– Я хочу сказать, что, если вы не хотите быть принятой за одну из них, мы должны вернуться в главный зал. – Макс злился и на себя, и на нее.
Софи бросила задумчивый взгляд на картину с лежащей женщиной.
– Очень жаль. Здесь есть несколько замечательных работ. Что вы скажете насчет этой? Есть в ней какой-то изъян, что-то не так с глазами. Но в остальном это одна из лучших картин, которые я видела сегодня, помимо Тернера…
– Благодарю вас, мисс. Хотя я не знаю, как относиться к тому, что меня сравнивают с эксцентричными опытами Тернера.
К ним направлялся человек в темном сюртуке. Он был на редкость красив: каштановые волосы с красивым темным отливом, карие глаза с янтарными искрами. Однако в выражении его лица крылось что-то неприятное, не соответствовавшее его чертам. Незнакомец слегка поклонился Максу, и неприятное выражение стало еще более очевидным.
– Харкот.
Макс чертыхнулся про себя. Надо же, чтобы так не везло. Из всех обитателей Лондона наткнуться именно на…
– Уивенхо, – ответил он и, взяв Софи под руку, повел ее к двери.
– Уже уходишь, Харкот? Неужели ты не представишь меня своей… подруге?
Неожиданно для Макса Софи рассмеялась.
– О, дорогой, вы были правы! – смеясь, обратилась она к Максу. – Он думает, что я ваша… как это называется? Chere amie? Неужели вы правда считаете, что я на нее похожа? – с любопытством спросила она Уивенхо. – Я бы так не сказала, учитывая свою внешность и платье. Особенно если судить по тем двум дамам, которых я только что видела. Вы действительно написали эту замечательную картину? Честно говоря, глядя на вас, я бы тоже так не подумала.
Слова Софи, похоже, поразили даже такого самоуверенного позера, как Уивенхо, потому что он окинул ее неожиданно серьезным взглядом.
– Мне страшно спросить, что вы хотели этим сказать, – наконец сказал он.
– Да, думаю, лучше не будить спящую собаку, – язвительно вставил Макс. – А теперь, если позволишь, я отведу мисс Тревелиан в главный зал. Она впервые в Сомерсет-Хаус и зашла в эту часть здания по ошибке.
Софи позволила Максу быстро вывести ее в коридор.
Оказавшись там, она вздохнула:
– Это очень несправедливо, что мужчины прячут такие хорошие картины для себя. Я начинаю подозревать, что Лондон куда более пуританский, чем провинция. После тех страшных предостережений, которыми меня снабдила жена сквайра, я ожидала увидеть нечто более захватывающее.
