И все-таки самообладания не хватило.
Слегка повернув голову, Селина хотела сосредоточиться на скамеечке для ног, однако глаза сами собой скользнули вверх по скрещенным ногам, добрались до мускулистых бедер и замерли на красноречивом свидетельстве мужской силы, несколько минут назад лишившем ее гордости и самообладания. Подобное зрелище должно было показаться неприличным, но вместо добродетельного смущения почему-то возникло греховное желание положить ладонь на соблазнительный бугор. Это совершенное тело казалось произведением искусства.
– Леди желает чего-то еще? – тихо поинтересовался Тревор. – Может быть, десерта?
Селина вспыхнула: ее нескромный взгляд не остался незамеченным.
Нет, все это нестерпимо!
Она встала, собралась с духом и бросила на обидчика последний, убийственно презрительный взгляд.
– Немного погуляю и вернусь в свою комнату, – сообщила она поварихе и направилась к двери. – Здесь слишком душно.
– Что значит «в свою комнату?» – окликнул Тревор, но ответа так и не получил.
Не успела Селина выйти, как Золя разошлась не на шутку.
– Даже не думайте об этой девочке!
Разве она не понимала, что «девочка» все слышит? Ради бога! И все же Селина замерла в темноте.
– Она совсем не такая, как те никчемные женщины, с которыми вы якшаетесь. Если тронете ее хотя бы пальцем, отец живьем с вас шкуру сдерет!
Селина услышала тихий смех. Смущенная, растерянная, все еще дрожа от волнения, пошла по дорожке среди ночного благоухания цветов.
Что же произошло? До сих пор Карлтон-Окс радовал покоем и безмятежностью… и вот появился этот негодяй. Она присела на скамейку и провела в неподвижности несколько часов – пока на горизонте между деревьями не показалось солнце, – только тогда встала и вернулась к себе. В камине по-прежнему горел огонь. Селина надеялась, что Мари не проснется, однако та безошибочно чувствовала, когда госпожа не спала, а бродила в неурочный час. Утром, когда горничная принесет завтрак, надо будет поблагодарить за заботу.
Селина сняла пеньюар, бросила на пол возле кровати и раздвинула москитную сетку. На подушке лежала роза, а под ней записка: «Dormez bien, mon amour»[6].
Под коротким посланием красовалась размашистая подпись: «Тревор Андруз».
Селина взглянула на камин, на аккуратно застеленную кровать с гостеприимно завернутым уголком одеяла. Значит, все это его работа, а не дело рук Мари. Тяжело, грустно вздохнув, подошла к двери и повернула ключ в замке. Не выпуская из руки записки, устало опустилась в кресло и рассеянно посмотрела в огонь.
Она была готова отдаться Тревору – просто и без затей. Неужели вожделение способно безнадежно лишить разума, заставить сползти на пол в объятиях едва знакомого человека, внезапно превратиться в блудницу – и все ради примитивного удовольствия прикасаться и испытывать ласки, обладать и принадлежать?
Прежде казалось, что желание рождалось во время чтения эротических книг, но сейчас выяснилось, что это были лишь бесплотные мечты. А теперь стало ясно, в чем заключается истинная фантазия: в надежде сохранить самообладание рядом с таким мужчиной, как Тревор Андруз.
Какой неожиданный поворот сюжета!
Если, наблюдая, как он выходит из экипажа, Селина испытала потрясение, то сейчас пережила разрушительное опустошение. При первом же прикосновении реальность растворилась, а сама она рассыпалась на мелкие кусочки. Что бы произошло, не приди она в себя в последнюю минуту? Тревор жил в непостижимо далеком мире и лишь на миг залетел в ее пространство. Какой жертвы потребовало бы краткое блаженство? Лучше не думать: есть на свете вопросы, которые надежнее оставить без ответа.
