Я молчал, давая ему отвести душу. Я прекрасно понимал его чувства.
Потом он успокоился, затих и выпрямился.
– Простите, – пробормотал он.
– Ты ни в чем не виноват, – подбодрил я. – Тебя арестовали за то, чего ты не совершал, и избили за то, что сказал правду.
Якоб глянул на меня своим окривевшим глазом, напомнившим Квазимодо.
– Почему ты взял деньги из кассы? – спросил я.
– Шейла попросила.
– Кто такая Шейла?
– Подруга, с которой я познакомился.
– Где ты с ней познакомился?
– В парке на Бовере. Она сказала, что у ее отца там магазин и что он даст нам немного денег на ужин. Она была очень голодна.
* * *
Все это заняло около трех часов. Офицер Зао позволил мне взглянуть на запись камеры с места преступления. Было совершенно ясно, что Якоб выполняет все под диктовку кого-то другого – вероятно, Шейлы. Также возможно, что у нее был и еще один сообщник, который отвлек продавца и занял его разговором у дальней стойки.
В рапорте офицера, произведшего арест, значилось, что у задержанного не было с собой денег. Он отошел от магазина не так далеко, а деньги у него уже забрали.
Детектива, ответственного за расследование, звали Бадди Мак-Энри. Это был мой сверстник, и он вечно ездил закоулками, чтоб сократить маршрут. А у меня был свой ярлык. Я был дамским угодником, а еще вечно придирался к мелочам. Зато почти все аресты, которые я проводил, заканчивались обвинительным приговором.
Я сумел убедить Бадди получить доступ к другим камерам видеонаблюдения, чтобы попытаться рассмотреть, как Якоб выходит из магазина.
– Я уверен, на этих кадрах вы сможете засечь девушку с парнем или, вероятно, двух девчонок, которые надули бедолагу.
– Все равно, взял-то он, – сказал смуглый ирландец Бадди.
– А ты с ним побеседовал?
– Конечно, – отозвался он, – еще как, – он выразительно стиснул левую руку в кулак.
Я сдержался, чтобы не съездить ему по морде, и проговорил:
– Оценки в табеле его успеваемости в старшей школе наверняка скажут тебе, что он нуждается в особом подходе.
– Он что, умственно отсталый?
– Давай-ка я заберу его домой, Бад, пока тебе самому за это не сшили дело.
На Мак-Энри был серый костюм, который от долгой носки стал лосниться. Он уставился на меня с явным неудовольствием и наконец сказал:
– Ты больше не наш, так ведь?
– Якоб – хороший парень, – сказал я Уилле, – но не думаю, что его можно считать надежным свидетелем.
– Якоб работал помощником у отца в магазинчике, – проговорила она. – Мы с ним вроде как дружим. И он рассказал мне о вас, а его мать говорила, что вы смогли вытащить его из тюрьмы всего за пару часов. Когда я спросила у нее про вашу работу, она ответила, что вы всей душой преданы службе и правде.
Я не верю в сверхъестественное, но, видимо, некоторым из тех людей, с которыми я общаюсь, заметно нечто недоступное мне. Может, они умнее меня, а может, обладают неким недоступным мне восприятием, но есть и такие, кому я верю вне зависимости от границ банальной логики. Маргарита Сторелл, пусть я и встретился с нею лишь однажды, была одной из таких людей.
– Так вы посмотрите сегодня бумаги? – спросила юная адвокатесса.
– Давайте двести пятьдесят долларов из вашей наличности – и я их прочту. Возможно, сумею дать вам какой-то совет, возможно – нет.
– Может статься, вы все-таки возьметесь за это дело, если вам покажется, что есть зацепка?
Я выждал четыре удара сердца, прежде чем ответить.
