– Я не думаю, что ты сделал что-то плохое, Адам. И если б твой отец мог думать связно, он тоже это понял бы. Тебе нужно понять, что когда я остался с Грейс на руках, то и понятия не имел, что делать. Моя жена ушла от меня, когда моя собственная дочь была еще совсем мала. Я ничегошеньки не знал. Твой отец помог мне. Он просто всегда чувствует свою ответственность. – Долф раскинул руки ладонями вверх. – Он гордый человек, а гордые люди никогда не показывают свою боль! Предпочитают кусаться и огрызаться. Делают то, о чем со временем начинают жалеть.
– Это ничего не меняет.
Долф опять покачал головой:
– У всех нас есть о чем жалеть. У тебя. У меня. Но чем старше мы становимся, тем более тяжелая ноша ложится на наши плечи. Такой вес может сломать человека. Вот и все, что я хочу сказать. Дай своему старику шанс. Он никогда не верил, что это ты убил того парня, но не мог и пропустить мимо ушей то, что сказала его жена.
– Он вышвырнул меня вон.
– И хотел все исправить. Я уже со счету сбился, сколько раз он хотел позвонить тебе или написать. Раз даже спрашивал меня, не смогу ли я поехать вместе с ним в Нью-Йорк. Мол, у него есть что сказать, и не все такие вещи можно доверить бумаге.
– Хотеть – это не то же самое, что сделать.
Я подумал про чистый лист, который нашел на отцовском письменном столе.
– И что же его останавливало?
– Гордость. И твоя мачеха.
– Дженис. – Это имя далось мне с трудом.
– Она достойная женщина, Адам. И любящая мать. Хороша для твоего отца. Несмотря ни на что, я по-прежнему верю в это – точно так же, как она верит в то, что видела той ночью. Могу заверить тебя, что эти пять лет тоже дались ей нелегко. Непохоже, чтобы у нее был выбор. Все мы действуем на основании того, во что верим.
– Вы хотите, чтобы я простил его? – спросил я.
– Я хочу, чтобы ты дал ему шанс.
– Он должен был хранить верность мне, а не кому-то еще.
Долф вздохнул:
– Ты не единственный для него родной человек, Адам.
– Я был первым.
– Не все так просто. Твоя мать была замечательной женщиной, и он обожал ее. Но все изменилось, когда она умерла. Ты сам изменился в первую очередь.
– У меня были причины.
Глаза Долфа внезапно словно вспыхнули изнутри. То, как она умерла, стало тяжелым ударом не только для нас с отцом.
– Он любил твою мать, Адам. Вторая женитьба – это не то, что далось ему легко и просто. Смерть Грея Уилсона поставила его в сложное положение. Ему пришлось выбирать между тем, чтобы поверить тебе или поверить своей жене. Думаешь, это так просто или как-то еще, но только не опасно? Попробуй посмотреть на это под таким вот углом.
– Сегодня никакого такого противоречия не было. Тогда что же сейчас-то творится?
– Сейчас… ситуация сложная. Есть время твоего появления. Есть то, что сказала Грейс.
– А как насчет вас тогда? Сегодня для вас тоже все сложно?
Долф всем телом повернулся ко мне на лавке, нацелил на меня потерявшее вдруг выражение лицо, обвел ровным взглядом:
– Я верю тому, что Грейс сказала мне, но и тебя я слишком хорошо знаю. И хотя я пока не пойму, во что конкретно верить, могу уверенно сказать одно: все в свое время обязательно разрешится и придет к своему логическому концу. – Он отвел взгляд. – Грешники обычно расплачиваются за свои грехи.
Я изучал его словно воспаленное лицо, растрескавшиеся губы и набрякшие глаза, плохо скрывающие горе.
– Вы искренне в это верите? – спросил я.
