– Если бы не было похмелья – не было бы и проблемы. Я ведь раньше, как ты думал. Что можно бухать понемногу, по выходным там, или просто вечером перед сном. Но нельзя. Ты или совсем не пьёшь, или пьёшь, пока не сдохнешь. Золотой середины здесь не существует.
– Но ведь другие, – начала Натка, незаметно для себя ощетиниваясь, – Именно так и пьют! По праздникам, за компанию, просто по настроению! Значит и…
– Другие – это другие, – мягко перебил её Митрий, – Думаешь, я не искал способ научиться пить умеренно? Искал, да ещё как! Так молодость в поисках и прошла. И твоя пройдёт, если не остановишься. Пойми – не дано нам. Не знаю, что это: особенность организма, карма, гены, судьба или проклятие, но на то мы и алкаши, что останавливаться не умеем! Нужно просто принять этот факт и сделать выбор. Либо ты не пьёшь совсем – никогда и ничего, либо… вот это вот всё.
Натка сжала кулаки под одеялом. Такое она слышала уже не раз. Многие умные и не очень люди, в том числе психотерапевт в той клинике, где она лечилась, говорили ей то же самое. О неизбежности выбора: или – или. И всегда она с неосознанной агрессией пускалась в спор, пытаясь доказать скорее себе, чем кому-либо, будто способна овладеть навыком так называемого культурного пития. Заспорила и сейчас:
– А почему ты думаешь, что я именно из тех, кому не дано? Ты же меня знаешь всего пару часов!
Но Митрий не принял её вызов, вместо этого легко согласился:
– Ну не из тех, так не из тех. Тебе виднее.
Натка, уже приготовившаяся к словесной перепалке, сдулась от неожиданности. Раздражение ушло и ей стало стыдно за свой глупый наезд.
– Извини. Просто мне кажется, я не могу совсем не пить. Пробовала и словно не жила. То есть сначала, конечно, классно. Просыпаешься утром, а голова ясная, не трясёт, не тошнит. С непривычки даже пугаешься – не можешь понять что с тобой, заболела что ли? – она невесело рассмеялась, – А главное – не надо искать чем похмелиться или догнаться, не надо никуда идти, ничего покупать или занимать. Весь день твой!
– Первые дни – эйфория! – подхватил из темноты Митрий, – И кажется, что так будет всегда. Потом к этому привыкаешь. А затем становится скучно…
– Тоска! Всё одно и то же вокруг, заранее знаешь, что будет завтра, и послезавтра, и через месяц… как замкнутый круг.
– И чтобы вырваться из него нужно выпить, – грустно завершил Митрий, – Всё так и есть.
– Вот, ты меня понимаешь! – Натка чувствовала облегчение и благодарность, – А другие нет. Думают, что можно просто не пить.
– Потому что они могут просто не пить. Это не их проклятие, а наше. Это мы должны делать выбор.
– Но как его сделать?! – Натка снова повысила голос, – Как жить в замкнутом круге?
– Замкнутый круг можно разорвать не только алкоголем, – Митрий зашевелился и, Натка, скосив глаза, увидела, как его рука, кажущаяся призрачной в синем луче прожектора, указывает на стены, – Видишь эти картины? Это то, что помогло мне. Это те самые краски мира, которых не хватало без выпивки. Я не знал как их вернуть, и тогда просто пошёл в магазин, и купил. То есть в прямом смысле слова купил краски. Начал потихоньку рисовать, втянулся, и вот… сам не заметил, как они сошли с бумаги и разукрасили всё вокруг. И мир стал таким ярким, каким его никогда не мог сделать никакой алкоголь.
– Я не умею рисовать, – буркнула Натка, досадуя на то, что вместо дельного совета, который она втайне надеялась услышать, Митрий пустился в пустое словоблудие. Краски у него с бумаги сошли видите-ли! Как ещё сам с ума не сошёл с такими-то рассуждениями?
