В арку с улицы свернул мужчина. Втянув голову в плечи, и сунув руки в карманы, он наверняка спешил домой, торопился укрыться от наступающей ночи в уютном квартирном тепле. Обычно Натка не завидовала таким счастливчикам – зависть не несла в себе ничего кроме боли, поэтому и испытывать её не имело смысла. Но сейчас стало обидно. Не завидно, а именно обидно, потому что она не могла вспомнить, когда последний раз ей хотелось куда-то спешить. И не то желая мстительно задержать прохожего-торопыгу на холоде хоть на пару лишних секунд, не то пытаясь таким образом на миг приобщиться к его сытой домашней жизни, Натка шагнула вперёд.
– Извините…
Мужчина неловко затоптался перед вдруг возникшим препятствием в виде худой растрёпанной девицы, прищурился, всматриваясь в её лицо… и почти сразу брезгливо отступил на полшага. Натка не обиделась, она уже привыкла к такой реакции посторонних людей. Трезвых людей, порядочных людей. Как же ещё им было на неё – такую – реагировать?
– Извините, – смиренно повторила она, стараясь ненароком не дохнуть в сторону мужчины, – Вы не подскажете как пройти на вокзал?
– На вокзал? – отвращение сквозило в голосе прохожего, – На вокзал ехать надо. Остановка…
– Мне пешком только, – перебила Натка, и опустила голову, чтобы больше не видеть лица прохожего, на котором всё отчётливее проступало раздражение. Полупьяная неряшливая девка, у которой нет денег даже на автобус, была явно не тем, на что ему хотелось тратить своё время.
– Пешком вон туда! – он небрежно махнул рукой вдоль улицы, – А там спросишь.
Натка смотрела вслед торопящемуся мужчине, пока он не скрылся в ближайшем подъезде. Куда «туда» она не поняла, но решила пока пойти наугад, просто чтобы двигаться, чтобы греться, и чтобы не дать похмелью, которое уже дышало в спину, догнать себя. Сейчас хотя бы так не дать. А уже потом, когда она доберётся до вокзала, до тепла, до привычной и почти милой сердцу среды, тогда сможет подумать и о более действенных методах. На вокзале могут быть знакомые, могут быть незнакомые, но такие же как она – свои, те, кто не будет брезгливо смотреть и торопиться уйти, те, кто поймёт её состояние. Свои сумеют помочь, пригласить, угостить, налить… и неважно кем они будут, загулявшей ли компанией, или бездомными завсегдатаями вокзального быта.
Натка зашагала по тротуару, спрятав руки под мышки. Прохожих было мало, и шли они в основном по другой стороне улицы, той, где призывно светились витринами магазины, но Натка не спешила переходить дорогу. Ей вдруг подумалось, что она вспоминает, как они с Володькой проезжали здесь на автобусе. Кажется, она видела в окно вон то угловое здание с потрескавшейся облицовкой… а значит, автобус мог вывернуть из-за него, и вокзал где-то в той же стороне. Есть ориентир!
Темнота окончательно опустилась на город, когда убегающая от похмелья Натка оставила позади несколько кварталов. Семь вёрст – не крюк для бешеной собаки. А снег всё шёл, точнее летел, несомый ветром – теперь это была уже почти вьюга, но, как ни странно, холод не донимал. Грела ли Натку быстрая ходьба, или на самом деле было не так и морозно, как показалось ей в Володькином дворе, но зябли только голые руки, да ступни в расклеивающихся ботинках. Бывало хуже. Намного, намного хуже.
Прохожий вывернул навстречу из снежной круговерти так неожиданно, что Натка почти налетела на него… на неё. Пожилая женщина испуганно отшатнулась, но успокоилась, увидев перед собой девушку – благо, было уже слишком темно, чтобы разглядеть неприглядные детали Наткиной внешности.
