Но Клим вдруг заговорил сам:
– Можешь смеяться, но не только Рая тут всего боится. Рая этого просто не скрывает. Остальные храбрятся как могут, но на самом деле боятся все. И я. И Маринка. И её Боря. И даже Никодим. Только он-то сам не знает чего боится. Не успел на тестах побывать, вовремя подсуетился, нужность свою халатам показал. Хотя… может кое-что они ему и продемонстрировали, для внушения так сказать. Чтобы проникся серьёзностью общего дела.
И Клим нервно усмехнулся.
Натка зажгла три свечи, что было весьма расточительно – обычно она довольствовалась одной, но сейчас ей остро не хватало света. Негромко возразила Климу:
– Марина не боится. Боря может быть, но не она.
– Так Маринка на тестах не была, поэтому боится меньше остальных. Но она хоть и стерва, но не дура – ей тоже страшно. Она не может ничего не чувствовать… тем более сейчас. У беременных баб интуиция обостряется в край, они почти ведьмами делаются. Так что и Маринка прекрасно знает, в каком месте мы находимся, и какие тёмные делишки тут мутятся.
Уже не так уверено, но Натка продолжила спор. Почему-то мысль о том, что её дерзкой подруге тоже может быть страшно, совершенно выбивала из колеи, это хотелось опровергнуть.
– Марина говорит, что просто Никодим всех запугивает, чтобы убегать боялись. Рассказывает байки про зло в лесах, про конец света. И что глупо вестись на эту чертовщину.
– Глупо вестись на чертовщину? – переспросил Клим, недобро ухмыльнувшись, – Да неужели? И ты веришь, что она действительно так думает? Запойная девица? Она до белочки допивалась хоть раз?
Натка неопределённо двинула плечом, но Клим и не ждал ответа.
– Если даже не допивалась, то отходняки по-любому ловила жёсткие. Сама как думаешь – можно после этого не вестись на чертовщину?
– Можно, – ответила Натка, стараясь убедить в этом скорее себя, чем Клима, – Научно все эти глюки и страхи давно объяснены. Общее отравление организма… распад алкоголя в крови… отёк мозга…
Клим снова приблизился к ней, вкрадчиво заглянул в глаза.
– То, что ты видела в лабе, в том ящике с солёной водой, было отёком мозга или отравлением организма?
– Я… – Натка невольно отступила, ухватилась рукой за стол, словно ища поддержки, – Я так и не поняла, что это было. Может… может быть халаты нас там какой-нибудь наркотой кормят?
– Ты знаешь, что не кормят, – Клим подошёл ещё ближе, – Зачем нужны наркотики, если у тебя и так по венам чистая алкашка вместо крови струится? Нет, милая, не прячь голову в песок, не поможет.
Теперь они стояли совсем рядом, похожие не то на заговорщиков, не то на испуганных, жмущихся друг к другу детей.
– Но ты же сам голову в песок прячешь! Даже говорить об этом боишься.
– Я не боюсь… я скажу. Я вот, что скажу, Ната. Моё предложение в силе. Выходи за меня замуж? Ребёнка сделаем, тебя халаты в покое оставят. Дальше ведь будет только хуже. Первый раз – он самый лёгкий. Это тебя пока просто на прочность проверили. И в этот ящик грёбаный, в водичку солёную, совсем ненадолго положили. Да и вытащили, едва только ты задёргалась, да? Потом так сразу вытаскивать уже не станут.
– Капсула сенсорной депривации, – шёпотом отозвалась Натка, намеренно пропустив мимо ушей новое предложение руки и сердца, – Боря сказал, что она так называется.
– Насрать, как называется эта дьявольская штуковина! – грубо отозвался Клим, взяв Натку за подбородок, и заставляя поднять голову, – Ты слышала, что я сказал? Дальше будет хуже! Но ты можешь спастись. Выходи за меня замуж? Генерала я тебе припоминать не стану – сам не ангел.
