– Когда я проснулся, то его не было. Потом спустился вниз, но вместо цельной установки с пломбами я увидел следы пары включений с очищенным дневником событий.
Ковак помрачнел, Адама же наконец чуть успокоился, принимая их непростое положение в норму дня. Анна незамедлительно подошла к двери номер три, чтобы проверить, там ли сейчас Банкер. Дверь открылась, внутри лишь привычный бардак – ни записки, ни указания того, где он может быть.
– Может, он у Ирины? Они частенько, как бы так сказать, ну, увлекались. – Анна вновь предполагала желанный вариант.
– Нет. Я встретил ее внизу, когда сюда поднимался, и она сама его не видела, спросила у меня так же, как я сейчас у вас.
– Я правильно понял, – Ковак подводил нежеланный итог, – мы не можем найти Банкера на Буревестнике?
– Ни его коммуникатор, ни датчик, ни один журнал не указывают на его присутствие здесь. И я знаю, что вы знаете, какое объяснение напрашивается само собой, но если он правда запустил Рассекатель без контрольной группы, то тогда у нас как минимум карантин, а как максимум… – Адама сам не хотел это произносить, – как максимум мы вряд ли покинем базу в ближайшее время.
– Он мог провести эксперимент на себе? – сквозь силу спросила Анна,
– Хотел бы я ответить «нет».
– Бывало ли так, что объект исчезал бесследно?
– А здесь я хотел бы «да»…
– Значит, – Ковак искал надежду, – если он все же решился, то мы не можем не найти… остатки, верно?
Адама кивнул, борясь с образом того ужаса, которым может стать его друг.
– Я надеюсь, Олдуай еще не знает об этом? – Анна спросила пугающе строго.
Все они переглянулись с жутким осознанием неминуемости, возможно, самого сложного и опасного дня за год работы здесь. Помимо потери одного из коллег, предстоит придумать обман их лидера, чья власть распространяется буквально на все здесь с целью уберечь внешний мир от каждой исходящей из Буревестника угрозы любыми доступными способами.
Алви и Изабелла стояли спиной к стене лифта, прямо позади Ковака. Зловонный запах усиливал мрачность испачканного кровью и грязью лифта с присущими животному недовольству нахождения взаперти следами в виде царапин, вмятины от ударов и, кажется, остатка экскрементов. Единственная невредимая лампа из угла над головой Изабеллы одаривала легким мерцанием.
– Ответь, – Алви удивил Изабеллу строгим требовательным отношением, – что мешает мне начать простреливать тебе конечности, пока ты расскажешь мне все, что я хочу знать?
Ковак даже не шевельнулся, заговорив с неизменной усталостью от тяжести событий:
– Что вы знаете про проект Рассечения?
Алви молчал, лишь кратко взглянув на Изабеллу непонятным ей взглядом то ли злости, то ли раздражения. Сама она, пусть и желала более дипломатичного подхода, особенно после выскочившего на них монстра, все же была согласна с таким прямым и грубым методом общения.
– Ну раз ничего не знаете, то вместо многих слов достаточно будет вам просто показать.
– Что, если и этого недостаточно? – спросила Изабелла
– Зависит от того…
– От чего?
– …зачем вы пришли на самом деле.
Лифт ехал скрипя, будто бы ворча на все вокруг от недовольства.
– У нас тут вообще-то карантин, официальный, полномасштабный. Никакой новой смены сюда бы не прислали.
– Тогда почему ты нам помогаешь?
– Это не я вам помогаю, а вы мне.
Лифт остановился сразу же на его словах, двери открылись, легкий свет ударил в лицо, что замедлило лишь Изабеллу и Алви.
