– А с чего ты взяла, что этот приезжий дал Иванову взятку, а Иванов ее взял. Ты это лично видела, Ксюха?
– Ну, как же! Человек зашел к мэру с портфелем, а вышел без него. Это как?
Бобров хмыкнул.
– Может, у него в этом портфеле документы были. Ты же сама сказала, что это был, по всей вероятности, инвестор. А может, там была бутылка коньяка или виски. Или и того, и другого – тогда это никакая не взятка, а просто подарок, как говорится, джентльменский набор.
– Может, конечно, и так! Но Машка уверена, что там были деньги. И не подумай, что рубли.
– Пусть она эту свою уверенность засунет себе в задницу, и тебе голову не морочит. Как говорится: не пойман – не вор.
Бобров повернулся на бок и сначала сел на кровати, натягивая на ноги тренировочные штаны, а на тело майку.
– То есть, ты не веришь?..
– Я же мент! Я верю в доказательства, а не в предположения.
– Да ну тебя, Стас! Успокойся! Бог с ним, с этим олигархом и его кейсом.
Оксана также встала, надела халат, подвязав его пояском.
– Я первая в ванную, затем на кухню. А ты пока чайник включи.
Григорий Викторович Кротов въехал во двор дачи бывшего губернатора Конькова. Автоматические ворота тут же за ним закрылись. Кротов вышел из машины, не глуша мотор, за руль сел охранник Конькова, загнав джип гостя в гараж во внутреннем дворе. Стоявший до этого на крыльце двухэтажного особняка Виктор Семёнович спустился на бетонированную дорожку и, улыбаясь, пошел навстречу гостю.
– Рад тебя видеть, Григорий Викторович.
– Взаимно!
Они пожали руки и трижды приложились щеками друг к другу.
– Говорил я тебе, Витя, что мы еще друг другу понадобимся, а ты не верил, – засмеялся Кротов.
Коньков лишь руками развел.
– Человек ведь только предполагает, располагает же тот, кто сидит выше.
Они прошли в большую светлую гостиную с камином. Мебели там было не очень много, но она была дорогая и расставлена со вкусом.
– Присаживайся, дорогой!
Коньков указал Кротову на одно из глубоких, мягких кресел, стоявших с двух сторон от камина. Чуть подальше, на расстоянии вытянутой руки, стоял круглый стол из толстого стекла на одной резной ножке из черного дерева, на нем – два бокала, две рюмки и несколько разнообразной формы бутылок – виски, джин, водка, коньяк, а также большая из белого фарфора ваза с нарезанными фруктами.
– Что предпочитаешь, Григорий Викторович? – Коньков провел рукой над столиком.
– Я, знаешь ли, Виктор Семёнович, несмотря ни на что, патриот. Поэтому предпочитаю нашу легендарную русскую водочку.
Коньков улыбнулся.
– Ну, а я за коньячок. Не очень патриотично, но мне нравится. Попозже выйдем на лужайку. Вася офигенные шашлыки делает. Там и планы дальнейших действий обсудим.
Выпив по первой, оба, гость и хозяин, слегка расслабились.
– Как оно живется отставнику? – не без ехидства спросил Кротов, но Коньков либо не заметил, либо не захотел заметить ёрничанья и ответил серьезно:
– Знаешь, первую неделю просыпался в ужасе. Смотрел на часы и тупо соображал: что же делать? Все ждал, что из аппарата позвонят, напомнят о распорядке. Жена, Зоинька, даже беспокоиться начала: не обратиться ли тебе, мне то есть, к психологу. Но теперь уже привык, успокоился. И ты знаешь, даже полегчало.
– Где, кстати, Зоя Степановна-то?
– К подруге уехала. Если честно, не хотела с тобой встречаться. Как узнала, что ты приедешь, так сразу и укатила.
Кротов расхохотался.
– Ладно! Как-нибудь неожиданно нагряну, извинюсь перед ней.
