Внутренняя речь в структуре художественного текста - страница 18

Столь продолжительный внутренний монолог (две трети которого мы не приводим в данном фрагменте текста) вызван желанием отца героя обвенчать его со своей воспитанницей, девушкой, в которую молодой человек пылко влюблен уже многие годы. Смятение и даже отчаяние, звучащие в каждой фразе его внутреннего монолога, объясняются критическим положением, в которое персонаж сам себя поставил, создав ужасное чудовище – Франкенштейна, ставшее кошмаром всей его жизни.

Стоит подчеркнуть, что краткое простое реплицирование все-таки является более типичным случаем реакции индивидуума на непосредственно воспринимаемую чужую речь.

При описании внутреннего монолога как фрагмента художественного текста могут использоваться следующие критерии: степень контаминации субъектно-авторских перспектив, направление движения речемыслительной деятельности персонажа, субъектный диапазон, объем репродуцируемой внутренней речи.

В работе Р. Хамфри "Stream of Consciousness in the Modern Novel" выделяются два типа внутреннего монолога: прямой (monologue interieur direct) – с перспективой 1-го лица и косвенный (monologue interieur indirect) – с перспективой 3-го лица. Критерием подобного деления является степень субъективации авторского повествования [184].

В косвенном внутреннем монологе выражается преимущественно линия автора, основа его – авторская речь, пропущенная через призму сознания персонажа. В нем отчетливо проявляется контаминация голосов автора и персонажа, слияние их до такой степени, что, воспринимая мысли и чувства героя, мы ясно слышим интонацию автора. Косвенный внутренний монолог способствует интенсификации темпа повествования, дальнейшему развитию сюжета. Способом изображения косвенного внутреннего монолога в художественном тексте обычно служит несобственно-прямая речь; для него характерны местоимения 3-го лица единственного числа, а также план прошедшего времени. Например:

It was very big to think about everything and everywhere. Only God could do that. He tried to think what a big thought that must be but he could think only of God. God was God's name just as his name was Stephen. Dieu was the French for God and that was God's name too; and when anyone prayed to God and said Dieu then God knew at once that it was a French person that was praying. But though there were different names for God in all the different languages in the world and God understood what all people who prayed said in there different languages still God remained always the same God and God's real name was God.

It made him very tired to think that way. It made him feel his head very big [42, p. 16].

Нетрудно догадаться, что мысли Стивена Дедала, героя романа Дж. Джойса «Портрет художника в юности», являются, по сути, мыслями самого автора, поскольку жизненный путь писателя и его персонажа совпадает до мельчайших подробностей.

Однако далеко не все косвенные внутренние монологи отличаются столь тесным слиянием голосов автора и персонажа. В большинстве случаев мы отчетливо видим демаркационную линию между авторским повествованием и речью героя, хотя основная отличительная черта монологической речи этого типа – местоимения 3-го лица единственного числа – сохраняется на протяжении всего фрагмента текста. Например:

In Eleanor's presence friendship and pride had equally restrained her tears, but no sooner was she gone than they burst forth in torrents. Turned from the house, and in such a way! Without any reason that could justify, and apology that could atone for the abruptness, the rudeness, nay, the insolence of it. Henry at a distance; not able even to bid him farewell. Every hope, every expectation from him suspended, at least, and who could say how long? Who could say when they might meet again? And all this by such a man as General Tilney: so polite, so well-bred, and heretofore so particularly fond of her! It was as incomprehensible as it was mortifying and grievous [6, p. 210].