Лена молчала. Она точно знала, что эти бандиты ничего ей не сделают. Сейчас, во всяком случае. Нет у них таких полномочий. Это – акция устрашения, не больше. Но нервишки у мальчиков расшатаны неумеренным увлечением алкоголем и наркотиками. А стало быть, несанкционированные эксцессы тоже возможны.
– Ну, что молчишь, шкурка?
– А что говорить? – сказала Лена почти то, что думала.
– Слышь, Жора, она, падла, нами гребует. И разговаривать даже не желает, кошка драная.
– Да ладно вам, ребята, – примирительно сказал тот, кто был за рулем.
Лена бросила благодарный взгляд на седой бобрик его затылка.
– Ну, что ладно, что ладно-то, Жор. Варнатку из себя строит. Правилу ей устроить – быстро в себя придет.
– А мы щас, – хохотнул тот, что был слева от Лены, – щас Жору остановиться попросим где-нибудь в тихом месте. Так, может, ей понравится даже.
Лена увидела, как водитель внимательно посмотрел в зеркальце заднего вида, надеясь уловить ее реакцию. Видимо, он у них тут за старшего был, ситуацию контролировал. Конечно, надо было хотя бы показать, что она сильно боится этих безмозглых бычков на веревочке. Бычки нешуточно зверели, если видели, что кто-то их не боится, поскольку тогда терялся смысл их существования. Бычкам тогда становилось физически плохо – расстраивалась вегетатика, их начинало подташнивать, болела голова, в кровь выбрасывало гормоны, от которых тело сковывал первобытный, животный ужас. Как всякие простейшие, бычки инстинктивно быстро находили противоядие дискомфорту – если только было возможно, начинали спешно выбивать страх из жертвы, рвали ее в клочья, стремясь уловить этот спасительный для них чужой страх.
Лена все понимала. Но ничем не могла помочь бычкам-бедолагам. Лена кожей чувствовала, как они начинают бессильно мотать головами, как напрягаются их накаченные железом мышцы, как злоба захлестывает, перехватывает горло у людей, тесно прижавшихся к ней на заднем сидении машины. Была бы их воля, они немедленно принялись бы избивать Лену, глумясь и скалясь. Но за рулем был тот, кто не отдавал такого приказа. И бычки люто страдали, захлебываясь в собственной свирепости. В этот момент их было почти жалко. Как гиен, в смертельной тоске воющих на луну.
– Нет, ну, Жора, падла буду, – заводился налысо бритый, что сидел справа от Лены, – падла буду, она нас не уважает ни хрена.
Лысый справа по-детски обиженно засопел. Лысый слева тяжело молчал, пытаясь спрятать трясущиеся в нетерпении руки. Водитель, которого, судя по всему, звали Жорой, еще раз взглянул в зеркальце заднего вида. Лена поймала его взгляд и пожала плечами.
– Не могу понять, чего они от меня хотят?
– Ладно, братва, – примирительно сказал водила, – баба есть баба. Небось, наложила в штаны от страха, вот и молчит, шевельнуться боится.
– Гы-гы-гы, – обрадовались шутке бычки. И, хлебнув Лениного унижения, чуть-чуть утешились и успокоились.
– Так, Елена Романовна, – сказал тот, кого бычки называли Жорой, – когда же, действительно, будут деньги?
– Куда вы меня везете? – глухо спросила Лена.
– Катаемся.
– Гы-гы-гы, – довольно заржали бычки.
– Мы все отдали, – устало выдохнула Лена.
– Не слышу…
– Послушайте, мы вам все отдали.
– Ну, Жора, – гаркнул один из качков, – а ты говоришь. Мочить ее надо, шкурку подлую. А ты еще за нее заступаешься. Думаешь, она это ценит?
– Я думал, вы все поняли, думал, мы договоримся, – искренно расстроился Жора.
