– А что к делу-то, капитан? На тебе порча, и порча серьезная. Заказал ее человек, о котором я тебя предупреждала. Но ты меня слушать не захотел. А теперь он имеет это законное право, так как у тебя его сын, и он потребовал возмездия. Мало того, что он сам человек огромной власти, так он еще себе в союзники позвал серьезного помощника, и я, как бы ты меня не просил, атаман, против нее не пойду, потому что мы учились вместе у одного учителя.
На последней фразе Велея снизила тон и произнесла ее с огромным уважением, как бы высказывая мысли вслух. Затем она высоко и гордо подняла голову и уверенно сказала:
– Так что теперь, увы, расхлебывай сам ту кашу, которую заварил. Я с этим связываться не хочу.
– Подожди-подожди, – выставив руки перед собой, удивился атаман. – Что-то я не припоминаю, чтобы ты меня об этом предупреждала.
– Я говорила тебе, не брать с собой в эту поездку Армиль? Я говорила, что, если ты ослушаешься, будут серьезные последствия? Я говорила, что смерть заберет чистую душу? Все, что я предсказала, сбылось! А ты?! Ты как поступил, а?! Что же ты теперь забеспокоился? Раньше думать надо было!
– Но, постой! Разве это не ты увидела, что Армиль будет кормить младенца грудью? Я и подумал, что ты ошибаешься, и что это будет мой сын. А теперь оказывается, что я еще и виноват! – не унимался Кратис.
– Ты не послушался меня в самом главном. Ты предпочел больше слушаться свою жену, которая меня ненавидит. Ты не можешь получить благо от того, против кого ты говоришь.
– Но… эй! Не так жестко, Велея! Я же против тебя не говорю? Армиль говорит, да, но я-то здесь причем?
– Притом, что ты ей это позволяешь. И что самое унизительное для меня, предпочитаешь быть с ней заодно. Хотя, то, что я тебе говорила, я говорила, желая тебе блага. А теперь, что?! Что я могу поделать? Сделанного не вернешь. Ты похитил у него сына, и он мстит. И он прав, а ты, увы, нет. Поэтому у тебя и неудачи. И я думаю, что это только начало.
– И что, уже больше ничего нельзя сделать? Что ты не можешь с меня снять эту порчу? Ты ведь… ты ведь все можешь! – У атамана в голосе появились доселе незнакомые умоляющие нотки.
– О-о, как ты заговорил! А минуту назад готов был меня проклясть, и говорил, что мне не место на острове.
– Я такого не говорил! – горячо воскликнул Кратис.
– Ну, да, признаю. Именно так не говорил, но смысл был похожий, – ответила гадалка с сожалением.
Какое-то время атаман молчал, размышляя. Потом он почесал затылок, и уже совсем другим тоном попросил:
– Ну, Велея, ну, сними с меня эту гадость… эту… порчу. Я не хочу, чтобы меня во всем сопровождало проклятие этого… э-э, ну, в общем… царя. Ну, пожалуйста!
Ворожея какое-то время молчала, отвернувшись в сторону, а затем, не поворачивая головы, тихо, но решительно проговорила:
– Я смогу снять с тебя это проклятие, но только с тебя одного, и стоить это тебе будет в десять раз дороже, чем обычно. Если не хочешь платить, можешь заплатить всего вдвое обычного, но тогда тебе придется самому бросить Армиль и… ее приемного сына, и притом немедленно, Кратис, потому что времени на раздумье у тебя уже нет. А чтобы снять это еще и с нее, ей нужно прийти ко мне самой, и немедленно. И за нее я возьму еще больше. Но только, она ко мне ни за что не придет, так что, попомни мои слова, недолго ей осталось, и ее уже не спасти. Отделишься от нее, и проклятие падет окончательно лишь на ее голову. Не отделишься, разделишь вместе с ней ее участь. Тебе решать, атаман.
