Скрашивало только то, что тут работают симпатичные медсёстры и ординаторы. А главное они знают кто я и всячески пытаются привлечь моё внимание.
«Кто же не любит пожарных?»
Волнует вопрос: почему, каждый раз при мысли о сексе, в моей голове всплывает образ кудрявой стервы. Я был уверен, перепехнёмся разок и улетучится, но переспав раз, стал зависим, как долбанный наркоман.
Не успели меня разместить в палате, как вся моя взбалмошная семейка заполнила её пространство. У меня большая семья. Я всех их очень люблю. Люди, которые всегда рядом. В любую трудную минуту. Особенно помогла их поддержка в переломный момент в моей жизни. У меня два младших братишки Калеб и Колтон, и самая младшенькая из всех, сестрёнка Олимпия. Мать с отцом дружнее дружных. Мне кажется они женились не по любви, а по комфорту. Им комфортно вместе, а самое главное, они уважают друг друга. В доме нет постоянных скандалов и ссор. Всё мирно, как в океане во время штиля. Все конфликты решаются компромиссами. Я ни капли не похож на них. Временами мне даже кажется, что меня усыновили. Я не раз интересовался у своих родителей по этому поводу, на что в ответ получал тёплую улыбку и любящие объятия.
Олимпия забралось на мою больничную койку, прильнув ко мне сбоку. В то время как Калеб и Колтон устроили катастрофу по всей палате играя в пожарного. Парням десять и семь, а младшей всего четыре.
Так вышло, что я промах студенческой юности родителей, чего не скажешь об остальных, ведь их рождение были четко запланированы.
– Мы места себе не находили…
Начала мама, ворвавшись вглубь моей палаты.
– Мы конечно гордимся тобой, сын, но зачем всё время лезть на рожон… Рисковать собой и своей жизнью. Мы знаем, ты делаешь благое дело, но, прошу тебя, помни, что мы любим тебя и очень дорожим тобой, в моменты когда подвергаешь свою жизнь опасности.
– Мам, пап, я пожарный. Каждая секунда моей жизни – это сплошная опасность и риск. Даже кошку достать с дерева, может быть опасно. Так что закроем эту тему, раз и навсегда. Я жив и почти здоров. Пара синяков и переломов дело поправимое.
О сотрясении мозга я предпочёл умолчать.
– Я тоже стану пожарным, – высказался Калеб.
– И я, – поддержал Колтон.
– А я стану, – малышка Олли надула губки размышляя, – а я стану пожарницей, – с гордой улыбкой выразила мысль сестрёнка.
– Милая, уверена, ты ещё тысячу раз передумаешь, как и вы мальчики, – стараясь как можно ненавязчивей проговорить мать.
– Нет, я хочу быть как Кайден!
Друг за другом запротестовали младшие.
– Пап, не мог бы ты узнать как там Максвелл?
– Хорошо, конечно.
– Только скажи, что это я интересуюсь. Велика вероятность, что тебе не расскажут.
– Так и сделаю, – с напыщенной улыбкой произнес родитель скрываясь за дверью.
Мой отец лучший кардиохирург Калифорнии. Для него все, даже закрытые, двери открываются. Было глупо просить его сослаться на сына, чтобы добыть какую-либо информацию о пожарном.
Минуты ожидания, пока отец узнавал о состоянии здоровья напарника, тянулись мучительно долго.
Одри нарушила тишину вопросом:
– Родной, когда придёт доктор?
– Мам, не начинай.
Папа вошёл в палату с каменным лицом.
– Майлд в операционной, сейчас за его жизнь борются врачи.
– Насколько всё плохо? Каковы шансы?
– Такой информации мне не дали, потому что у них самих её нет. Когда операция закончится, доктор всё объяснит.
– Дерьмо! – вслух выругался я.
