– Ничего, – успокоили её новые квартиранты, – придумаем что-нибудь. – Ты только батю своего проинформируй всё-таки, чтоб казус какой не вышел.
– И чтоб Сергей Сергеевич ночью не нагрянул по привычке к своей пассии, – добавил с ехидцей Коньков, когда Оля вышла. – Тогда уж точно будет казус.
Саша с непониманием посмотрел на тёзку.
– К какой пассии?
– О! – простонал Саня. – Святая неосведомлённость.
Внезапно он, как будто сломался и рухнул на кровать. После неудачи в первом трюке он впал в глубокую апатию. Лежать, тупо глядя в потолок, стало пределом его бытия на данный момент.
Саша пытался несколько раз затеять разговор, но не склеилось. Он стал прохаживаться туда-сюда, заглядывая в каждый угол. Задавал кучу разнообразных вопросов.
– А сколько всего комнат в доме? Куда выходит это окно? Большая эта деревня или нет? Сколько в ней улиц?
Ответной реакции со стороны Конькова он так и не дождался. В конце концов Саша обиделся на такой игнор и тоже замолчал. Он раскрыл створки окна и, усевшись на подоконник стал глядеть вдаль.
Коньков же вновь погряз в телепатическое общение с покинувшей его женой.
Твои слова прокисшей жижей
Заткнули мне безмолвьем рот.
И едкий дым глаза мне выжег.
И руки склеил липкий пот.
Саня даже на еду среагировал без особого энтузиазма, когда молодая хозяюшка принесла им поесть и по чашке чая. А ещё она где-то раздобыла для них раскладушку очень древнего вида. Теперь уже и Саша мог покинуть свой наблюдательный пункт у окна и прилечь.
Ближе к ночи к ним на ночлег напросился Миша Акулов с матрасом в руках.
– Можно я у вас хоть на полу. Достали они меня, – пожаловался он, не осмелившись назвать, кто конкретно: его женщина или её животное. – А тут ещё эта записка. Ведь, была записка. На самом деле. И чем мне крыть?
Это было последнее, что услышал Коньков, проваливаясь в сон, чем-то так похожий на желанную для него смерть. Заснул впрямь, как убитый.
Утро оптимизма в его одурманенную печальными мыслями голову не принесло. Пробуждение для самоубийцы сродни воскрешению. Только призрачная надежда, как у стрельца перед казнью, и грела истерзанную душу каскадёра, что всё-таки это последнее утро последнего дня.
В комнате на полу никого не было. Саня подумал, что Акулов уже ушёл. Он даже готов был допустить, что его вчерашний приход был плод сновидений, но тут из-под одеяла на раскладушке высунулось заспанное лицо актёра.
– А н-напарник мой г-где? – больше от неожиданности, чем от действительного интереса, полюбопытствовал каскадёр.
– Наверное, ушёл.
– Как-ким образом? – Коньков обратил внимание, что дверь в комнату, открывавшаяся внутрь, была надёжно забаррикадирована всякой мебелью, и ещё всем, чем попало.
– Наверное, в окно, – предположил Миша, и тут же пояснил, кивнув в сторону двери, – А это моя работа. Ну, достали.… Поймите меня.
– Понимаю, – многозначительно процедил сквозь зубы Коньков.
– Можно я ещё посплю, – совсем по-ребячески попросился Акулов, снова прячась под одеяло.
Сане нестерпимо захотелось одеться. Хоть человек и голозадая обезьяна по своей сути, но одежда всё-таки придаёт кое-какое чувство уверенности. Напарник вон уже поспешил стать одетым субъектом. Ещё, чего доброго, и трюки помчится в одиночку исполнять. Совсем уж будет плохо, если умудрится погибнуть первым. Саня вскочил на ноги, чтобы действовать. Смерть в его молодой и крепкий организм не придёт по собственному желанию. Нужно поспешить ей навстречу.
