– Мне бы доступ к архиву, – заявился землемер в контору Франтишека. – Уяснить для начала текущее и перспективное положение.
– Если я и достану кое-какие сведения, что под строжайшим запретом и даже не смейте упоминать, – раздраженно выговорил конторщик, – то вы найдете их устаревшими и более непригодными. Самое свежее созревает у пана Бержа. Задача в том, чтобы поймать падающий фрукт. Когда рыба не меняется с головы, организм выбывает из авангарда.
– Авангард – это, конечно, хорошо, но как мне установить координаты котлована, если не по утвержденным планам? Не выуживать же каждый раз из головы пана Бержа? Какой-то спиритический сеанс, – завелся в ответ Войцех.
– Искать себе работу – это моветон. Ожидайте вызова.
Войцех вышел из кабинета и мысленно на Франтишека плюнул. Посчитал, что на сегодня его потуг что-либо разузнать хватит. Хотелось уже злоупотребить не только гостеприимством Кубы, но и каким-либо примиряющим с действительностью средством.
Войцех обогнул административный корпус, заглядывая во все окна, но стационарного кабинетного положения Куба оказался чужд. Его голос тем не менее упорно доносился откуда-то из-за угла: приятель перебранивался с неизвестной. На слух – ей было прилично за тридцать, скорее неприятной наружности, ведь хорошенькие приучены добиваться своего кокетливым обаянием, а не визгливым нахрапом. В общем собеседница наседала, но Куба не отбивался, а даже ластился.
– Сколько я тебя звала, чтобы сесть покрутить. Гуляешь – гуляй дальше! – горячилась женщина.
– Ну ты что взъелась, давай лучше обнимемся, – умасливал Куба.
– Ты, кажется, всех уже перепробовал. Да и некогда мне. Надо домики расставлять.
– Думаешь, у меня работы мало? Зря ты всё-таки ополчилась.
– Ты же абсолютно никакой. И как руководитель, и вообще. Даже возразить мне кишка тонка. Ты и в постели такой пассивный?
– Об этом не мне судить, но я к твоим услугам, – сымитировал звуки поцелуев Куба.
Войцех брезгливо отшатнулся. Уловил впечатление как от чего-то грязного и неестественного, хотя двое всего лишь разговаривали на почтительном расстоянии. Еще понятно, если бы женщина оказалась бывшей пассией, но она в некотором роде начальствовала, и Кубины примирительные жесты сердили её еще сильнее. На последнюю реплику она, правда, ничего не возразила и вместо ответа зашаркала прочь. Войцех подождал с минуту и вышел к приятелю из-за угла:
– Я не подслушивал, но очень уж дама оказалась интересная. Кто она? – спросил землемер.
– Это Тамара. Понравилась? – игриво прищурился Куба.
– Наоборот. Спрашиваю, чтобы обходить ее стороной.
– Тогда воздержись от посещений пищеблока. И ни с кем не разговаривай.
– Она что, крестный отец враждебного клана?
– Угадал.
– Почему ты тогда к ней ластишься, а меня настраиваешь против?
– В сущности она душка, а твое ханжество меня оскорбляет, – отвернулся Куба и демонстративно зашагал к двухэтажному спальному корпусу. Войцех пустился следом: расхождения во взглядах не повод отказываться от ночлега, так он думал.
Здание выглядело добротным, хотя и датировалось ровесником века. Куба занимал угловую квартиру во втором этаже, по своей просторности и удобствам предназначенную для людей семейных. Возможно, Куба таковым и был. Однако совместных фотографий, равно как и утвари, которую наживают брачные союзы, не представлено. Где сервизы, полотенчики, скатерочки? Никакой супруги, судя по его легкомысленному обращению с женским полом, и не имелось, а пройдоха выбил столь номенклатурное размещение переговорческими или какими иными талантами. Сам Куба занимал спальное помещение, хотя кровать стояла голой, как при пересменке в пионерских лагерях. Зеркало шифоньера вовсе измусолено пальцами, окно занавешено почему-то наволочкой, а пол покрыт сигаретным пеплом.
