Сам Юрик, однажды напуганный «вжухом» и последовавшей за ним внезапной потерей опоры под мышками, в космос лететь не хотел. Избегал он и любимых всеми его сверстниками качелей. Лодочки его не привлекали, на цепочке неизменно тошнило, американские горки, на которые его уговаривала сесть мама, заставляли бледнеть и плакать. Коновалов отвергал невесомость.
Тем временем составленный дедом план выполнялся успешно. Оценок ниже четверки в дневнике у Юрия не появлялось, в курении он замечен не был. Немного раздосадовало деда, что из всех возможных видов спорта внук выбрал плаванье, но к пятнадцати годам мальчик получил кандидата в мастера спорта, и это примирило Евгения Ивановича с Юркиным выбором. Так или иначе, все шло по плану.
Никто из старших и не догадывался, что плаванье было вовсе не случайным решением, не следованием детской моде. В представлениях Юрика он шел по стопам своего таинственного отца.
– Был, да сплыл, – ответила однажды мама на Юркин вопрос о его втором родителе.
Она не догадывалась об особенной памяти сына и о том, что тот уже постиг тайну своего происхождения из легкомысленно оставленного на книжной полке альбома.
– А что значит «сплыл»? – переспросил мальчик.
– Ну это как… как… уплыл!
С тех пор Юра представлял, как его чернобородый отец, голый по пояс, в черных шароварах, стоит у берега моря на огромном плоту.
– Прости, сынок, я бы взял тебя с собой, но ты не умеешь плавать, – говорил ему на прощанье папа и отвязывал веревку, удерживающую плот. Он уплывал вдаль, красный флажок трепыхался на шесте, и гулко хлопали на ветру огромные мокрые шаровары.
Впервые оказавшись в бассейне, Юра поразился кристальной чистоте воды. До этого он купался только в пожарном пруду у бабушки в деревне, том самом, где водилась утопленница с липкой тиной волос. Вода в нем была мутная, дно илистое, вязкое, по поверхности его воды носились водомерки, и жирные пиявки оставляли на коже сине-черные засосы.
В пахнущей хлоркой воде бассейна кроме его товарищей и Алексея Львовича не водилось никого и видно было каждый шов на бирюзовой плитке, укрывающей дно и стенки.
Имя тренера пробудило было у Юры надежду: вот он, плавающий Алексей, его пропавший отец, сбрил бороду, нанялся в бассейн тренером, чтобы научить своего сына, Юрия Алексеевича, плавать. И скоро они уплывут на плоту с красным флажком в дальние дали.
Вскоре выяснилось, что фамилия тренера не Коновалов, а вовсе наоборот – Моисеев, и у него есть другой сын, старше Юрика на два года. Вновь потеряв отца, Юра принялся тренироваться с небывалым усердием.
Каждую тренировку он словно догонял воображаемый плот – быстрее, выше, сильнее. Он брал золото без всякого энтузиазма, но с одной только надеждой, что его фамилию увидит в газетах тот, кто ею Юру наградил. Отец так и не появился.
Дедушка в качестве пригодного для Юрика безвоздушного пространства воду не рассматривал. Душа его устремлялась ввысь, сквозь атмосферу и стратосферу мимо орбитальной станции «Мир» к самой ручке ковша Малой Медведицы, за четыреста сорок семь световых лет (плюс-минус год). Вечерами он сидел с Юриком над картой звездного неба и повторял все известные ему мнемонические правила:
– Смотри, Ящерица сидит на спине Пегаса, Лев держит в зубах Рака, два Пса преследуют Единорога… Запоминаешь?
Юра запоминал вяло, без желания. Под его подушкой лежал другой атлас, «Обитатели морских глубин», согласно которому рак был не скопищем белых точек, а сложным организмом с клешнями и антеннами.
