Военное искусство греков, римлян, македонцев - страница 10

, Карфаген никогда не мог оспорить римского господства на море и даже не имел средств надежно обеспечить свои коммуникации или поддерживать связь со своими союзниками. Слабость морских сил Карфагена сделала Филиппа V, по существу, лишь пассивным наблюдателем в этой войне. Как указывает Мэхэн, именно господство римского флота в морях между Италией и Испанией затруднило снабжение армии Ганнибала. Карфаген не мог ни поддержать антиримское движение на Сицилии, ни даже быть уверенным в безопасности своих собственных берегов, в результате чего пребывал в постоянном страхе перед возможностью высадки римлян в самой Африке. В начале войны только неожиданное вторжение Ганнибала в Италию не позволило римлянам окончить войну одним ударом по карфагенской метрополии, зато, когда момент высадки Сципиона в Африке наконец настал, Рим мог уже не опасаться за свои морские коммуникации. И все же господство римлян на море не могло быть полным – карфагенские корабли почти без помех и риска встречи с превосходящими силами Рима могли достигать союзных гаваней, что демонстрирует несколько ограниченные возможности морской силы в Античности.

Мирный договор, завершивший это долгое противостояние, обязывал Карфаген ограничить свой флот десятью боевыми кораблями. Римляне вообще стремились, кажется, только к тому, чтобы не допустить появления в Средиземном море флота, способного представлять для них угрозу. Им было на руку серьезнейшее ослабление македонского флота, произошедшее из-за нехватки средств на его строительство и содержание. Не вызывает сомнения, что именно начавшееся при Филиппе V возрождение флота Македонии стало одним из факторов, побудивших римлян начать с ним войну. Во время Второй Македонской войны и войны с Антиохом Рим прибегал к помощи союзных флотов Родоса и Пергама, однако сенат всегда зорко следил за тем, чтобы республика не слишком впадала в зависимость от таких союзников и чтобы флоты их не сделались сильными настолько, что стали бы представлять опасность уже для самого Рима[30]. В течение первых десятилетий II века до н. э. Рим возродил институт duoviri navales и содержал в постоянной готовности небольшие эскадры, необходимые для действий против истрийских и лигурийских пиратов[31].

Однако в целом римский флот все больше и больше приходил в упадок. Республика рассчитывала, что в случае большой морской войны сможет быстро нарастить свои морские силы и возродить флот, а содержать корабли в мирное время, когда большой потребности в них не было, считалось слишком накладным.

Эти изменения во взглядах римских политиков хорошо видны из мирных договоров с Македонией (197 до н. э.) и Сирией (188 до н. э.). Македонии согласно договору дозволялось иметь лишь шесть боевых кораблей, а флот Сирии ограничивался десятью судами, причем им запрещалось покидать Восточное Средиземноморье. Египет сохранил свои морские силы, но теперь его флот был лишь тенью великих флотов III века до н. э. и не представлял почти никакой угрозы для Рима. Римская политика в отношении флота, кажется, вообще сводилась лишь к тому, чтобы устранить саму необходимость в нем.

Рим в итоге так и не создал своей талассократии и не выработал никакой долгосрочной политики в отношении моря. Эти функции во многом взял на себя союзник Рима – Родос, и в конечном счете именно это и подорвало его силы. К концу II века до н. э. Восточное Средиземноморье наводнили пираты, представлявшие для республики угрозу, которую она тем не менее не спешила устранять, хотя и имела к тому все необходимые средства