В письме жена немца просила привезти из России шубку : «Не можешь ли ты урвать у какого-нибудь грязного еврея меховое пальто? Их шайка от этого не пострадает. Говорят, что в России много таких вещей. Не забудь также о материи на костюм. Подумай также о том, чтобы организовать или привезти что-нибудь: ведь эту сволочь нечего щадить.»
Он видимо, отослал шубку, так как в другом письме она сообщала :
«Шубка замечательная, она только была немного грязной, но мама ее вычистила, и теперь она очень хороша… Ботинки маме как раз, как влитые. И материал на платье совсем хороший. Чулкам я также очень довольна и другим вещам также».
Выдержки из дневника были особенно жестокими:
«Сегодня мы организовали себе 20 кур и 10 коров. Мы уводим из деревень все население – взрослых и детей. Не помогают никакие мольбы. Мы умеем быть безжалостными.
Если кто-то не хочет идти, его приканчивают. Недавно в одной деревне группа жителей заупрямилась и ни за что не хотела уходить. Мы пришли в бешенство и тут же перестреляли их. А дальше произошло что-то страшное. Несколько русских женщин закололи вилами двух немецких солдат… Нас здесь ненавидят. Никто на родине не может себе представить, какая ярость у русских против нас».
Он описывал, как веселились фашисты, издевались над женщинами и детьми.
«Пошарив по сундукам и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы ее тоже организовали. Не беда, что всем отделением… Не беспокойся. Я помню совет лейтенанта, и девочка мертва, как могила…»
Дотошный немец делился с другом:
«Куда проще было в Париже. Помнишь ли ты эти медовые дни? Русские оказались чертовками, приходится связывать. Сперва, эта возня мне даже нравилась, но теперь, когда я весь исцарапан и искусан, я поступаю проще – пистолет у виска, это охлаждает пыл. Скоро я стану интернациональным любовником! Я обольщал крестьянок-француженок, полячек, голландок…».
Пока Богдан раздумывал как поступить с немцем, расстрелять здесь или , как положено, отправить его в штаб к особистам, вошел лейтенант и доложил, что недалеко от расположения части задержан мужчина, который двигался в сторону тыла.
–-Товарищ полковник, из документов только справка о временном освобождении от мобилизации . Фамилия Степан Асташев , уроженец Московской области.—
–-Веди , посмотрим, что за гусь!-
Привели Степана, который уже сочинил историю своего путешествия.
–-Кто такой, куда шел ? – начал полковник.
–-Я перед войной гостил у родственников в деревне, там сломал ногу и повредил плечо, на фронт не взяли , а сейчас пробираюсь домой к старой матери, что живет под Калугой.-
–-Все воюют давно, а ты все по гостям ходишь. Защищать Родину не согласен, пусть другие под пули ложатся. А может с немцами подружился, так тебе в другую сторону идти.—
–– Почему не хочу, не берут, сапоги не могу носить, не в лаптях же воевать.—
–-А мы тебе подберем такую службу, что и в лаптях послужишь, как ты на это смотришь?—
–-Так вроде у меня справка… –
–-Да эта справка липой пахнет, за сколько купил или достал?–
Степан стушевался, замолчал, чтобы не выдать себя полностью.
Богдан смотрел на Степана и что-то ему подсказывало, что не тот он человек, за которого себя выдает. Переглянувшись с лейтенантом, который стенографировал допрос, приказал :
–-Отправить в штаб вместе с немцем. Пусть там разберутся. Связать обоих и глаз не спускать.
