Гарнизон Бас-Тера вышел из крепости с развевающимися знаменами и с мушкетами на плечах. Мы поразились, насколько мало осталось защитников форта. Два десятка, не больше. Они маршировали мимо нас, чумазые от копоти, как черти, но с гордым взглядом победителей. Среди этих оборванных и раненых героев я увидел Анри де Бланше. Он заметил меня в шеренге офицеров и слегка наклонил голову в приветствии. На его губах мелькнула улыбка. Мы отсалютовали отважным французам и даже предоставили им судно, чтобы они навсегда могли покинуть Тортугу. На бастионе Бас-Тера взвился гордый испанский стяг.
А на обратном пути случилось то, что я так долго ждал. Ждал и скрипел зубами от злости. Мы встретили корабль Рока Бразильца. Он спешил на Тортугу, не подозревая что остров, так похожий на огромную черепаху больше не принадлежит французской короне.
К нашему удивлению, пират и не подумал спасаться бегством. Как потом выяснилось, он и не мог этого сделать, ибо днище его корабля сильно поросло ракушками. Бразильцу ничего не оставалось, как принять неравный бой. Дрался он отчаянно. Я даже думаю, что если бы пират успел совершить кренгование, он причинил бы нам еще более значительный ущерб. Лишенная маневренности двадцати пушечная флибустьерская бригантина чуть не отправила на одно один из наших кораблей и еще у двух напрочь снесла весь такелаж. Но чудес не бывает. Мы взяли мерзавца на абордаж. Еще до того, как наши корабли с глухим стуком столкнулись бортами, я, совершив немыслимый прыжок, очутился на вражеской палубе, вооруженный сразу двумя шпагами. Мне было плевать, что мои солдаты замешкались, и я сейчас противостою почти тремстам головорезам. Ненависть к убийце моего отца заставила меня забыть об осторожности. Я превратился в беспощадную машину для убийства. Я колол, рубил, уворачивался от нацеленных на меня ударов и снова колол и рубил. Когда мои солдаты посыпались на пиратский корабль, у моих ног уже громоздилась изрядная куча мертвых тел. Пираты видимо не ожидали от меня такой бешеной ярости, но вскоре пришли в себя и бой вспыхнул с новой силой. В этот момент я боялся одного: Бразильца убьет кто-нибудь другой.
– Бразилец мой! – заорал я что есть мочи. Но из-за грохота выстрелов и лязга стали, меня навряд ли кто-нибудь услышал.
В такой кровавой сече мне еще не приходилось участвовать. Мои сапоги скользили на человеческих внутренностях, пот застилал глаза, камзол был изорван в клочья, а мой клинок, мой толедский клинок, спасавший меня от вражеских шпаг, рапир, абордажных сабель и даже алебард, сломался…
Но слава небесам! Я увидел Бразильца! Прикончив пару негодяев, отделяющих меня от вожака пиратов, я вступил с ним в схватку. Увернулся от окровавленной абордажной сабли и вонзил обломок клинка ему в плечо. Бразилец взвыл и выронил саблю, а я нанес ему удар в лицо рукояткой шпаги.
Он извивался у моих ног, рычал и хрипел. В припадке бешеной злобы, пытался прокусить мои сапоги. А я осатанел от ярости. Я избивал негодяя ногами с мрачным удовлетворением замечая, как ослабевает его сопротивление. Несомненно, я забил бы его на смерть, если бы мне не помешали. На мне повисли наши офицеры. Кто-то увещевал меня:
– Успокойтесь, дон Хуан! Пираты сдались!
Я обвел мутным взглядом палубу. Оставшиеся в живых флибустьеры смотрели на меня с ужасом, а у моих ног, в луже крови, валялся легендарный Рок Бразилец.
