Воин в осаде. Книга четвертая - страница 11

Демоновы варвары!

Когда на днях пришла официальная телеграмма из Токио, оповещающая, что у долины появился новый хозяин, в мэрии заржала даже прикормленная клеркам бродячая собака Шу. Родовые земли? Гайдзину? Да кто ж его так не любит? Нет, ни сам Казухико, ни мэр Вакаба, ни кто-либо еще ничего против не имели! Да и никто не имел, что уж там! Ждали с нетерпением, похохатывая!

А чем не развлечение-то? Хагонэ и хабитаты – имперское владение, как и дороги между ними, так что новоявленный хозяин мог бы претендовать лишь на власть над лесопилками, да на пару полей особого риса, разбитых с молчаливого согласия Вакабы возле города. А в остальном что? Кем тут новоявленному хозяину управлять? Тануки? Так они сами в него вцепятся, их уже в городе едва ли не сотня, ждут не дождутся… развлечения. Ими-то не поуправляешь, зато забава будет хоть куда! Кто остается? Обезьяны?

В общем, все предвкушали потеху, с развлечениями в Камикочи всегда было туговато. А тут такое… событие. Споры о том, кто проклял бедолагу гайдзина стояли в городе ровно до момента, пока бывшую цитадель монахов не накрыла черная тень, вскоре заполонившая половину города.

А затем прилетевший гайдзин сразу сделал всем похохотать. Да так, что народ летел от дворца с выпученными глазами и соплями во все стороны. «Молнии!», «Она всех убьет!», «Демоны!».

Ну, в Хагонэ далеко не все были истеричными дураками, пара смышленых парней рассказали тяжелому на подъем Казухико все в деталях… и сейчас он несся туда, где его ждали, как угорелый, но не зная, что и думать. Предъявить права на людей?! Да сколько столетий уже аристократы не владеют городами и хабитатами! Да, знатные могут получить от правителя право называть поселение своим, но это лишь значит, что они имеют голос в управлении и долю в прибыли, не больше! А у этого… нахала и того тут нет!

По ступеням, ведущим к дворцу, полный и высокий Матсубара взлетел, обретя второе дыхание – на его глазах огромный дирижабль разворачивался, улетая. Позади гомонили осмелевшие полицейские, неловко выдирающие пистолеты из закостеневших кобур. Ну сейчас он покажет этим шутникам! Выкинет из города! С запретом продавать хоть дынную корку местным «хозяевам»! Пусть крутятся как хотят посреди леса теперь!

Выскочив на площадь, Кадзухико аж остановился в изумлении. Худой длиннющий гайдзин в странном красном наряде, группка миниатюрных девушек, древний старик, сидящий на ступенях и… огромный кот? Это что, шутка? Это они перепугали половину города так, что те неслись, скинув сандалии?

А верить приходилось. Под ногами Кадзухико и его сыновей было очень много сандалий-гэта, простой и любимой жителями Камикочи обуви.

– Кто вы такие и по какому праву нарушаете покой и порядок в городе?! – выпалил мужчина под успокаивающий лязг затворов автоматов в руках сыновей. Серьезные они у него, деловые, да на своей земле выросли.

– Я представилась половине города, толстяк, – презрительно-холодно процедила самая маленькая из стоявших в группке девушек, разворачиваясь к заместителю мэра. Огромные серые глаза пренебрежительно смерили почти двухметрового Кадзухико и его сыновей, а затем кроха лениво добавила, – Но для тебя, раз уж ты первым явился на мой зов, повторю. Эмберхарт Рейко, жена Эмберхарта Алистера, хозяина всех земель Камикочи. Теперь представься сам.

Кадзухико славился среди жителей Хагонэ изрядным добродушием и житейской сметкой. Бывший полицейский совсем недаром наел себе обильное чрево, работать он умел и любил, а о жителях долины заботился искренне и с душой. Но и дурная слава у него тоже была немаленькой – насмотревшись на службе в Киото разного-всякого, Матсубара на раз преступал закон, когда дело касалось пойманных на горячем преступников. Воры, насильники, приезжие торговцы дурью, убийцы… из Камикочи в тюрьмы страны не попадали. Кончали с собой прямо в камерах Хагонэ – с чувством, с толком, с расстановкой. Об этом местные знали и… боготворили решительного и смелого человека.