Буврейль попался.
– Я очень рад… но вы, конечно, знаете, что у меня нет под рукой нужных бумаг… они в Париже.
– Достаточно было бы простой расписки, – холодно сказал Хозе. – Подумайте.
– Мы это сделаем по приезде.
– Тогда будет дороже.
– В самом деле?
– Конечно… нам нужно будет избавиться от вашего врага, что вызовет лишние расходы.
– Какие расходы?
– Даже в экваториальных странах выстрелы из револьвера оплачиваются отдельно.
– Но я не требую его смерти! – заметил осторожный Буврейль.
– Полумеры ни к чему не приводят; уверяю вас, что экономия здесь неуместна.
Дон Хозе начал выказывать себя в настоящем свете; по правде говоря, он нагонял страх на Буврейля – этого утонченного мошенника, операции которого не переходили законных пределов. Пределы эти, как известно, заходят довольно далеко, и закон прикрывает много не особенно красивых деяний.
«Лоран» приближался к экватору. Переход через эту воображаемую линию составляет для матросов праздник, известный всем, кто хоть немного плавал. Лаваред и Мирлитон говорили об этом, как вполне осведомленные люди.
– Странный обычай, во всяком случае, – сказала мисс Оретт.
– Если традиции могут служить оправданием, то он вполне извинителен, так как этот обычай существует очень давно. Может быть, это измененный языческий обряд, подвергнувшийся отчасти влиянию католицизма. Некоторые думают, что это остатки языческого культа, неопределенная религия народа-мореплавателя, имеющая отношение к поклонению солнца.
– Но я читала, – заметила молодая девушка, – что этого обычая не было у спутников Христофора Колумба; это не доказывает древности его происхождения.
– Однако древнейшие из наших моряков упоминают о нем. Жан де Лери, отправившийся из Гонфлера в Бразилию в тысяча пятьсот пятьдесят седьмом году, говорит о нем как об обычае, существовавшем уже у первых исследователей, вышедших из Гавра и Дьеппа задолго до него. Другой мореплаватель, Сушю де Ренефор, написавший в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году «Историю Индии», описывает тропические крестины так же, как они происходят в наши дни на всех военных и коммерческих судах.
Сэр Мирлитон тоже вступил в разговор:
– Господин Лаваред прав, дитя мое, и я думаю, что мы унаследовали этот обычай от нормандцев – не от теперешних наших соседей и не от пришедших в Англию с Вильгельмом Завоевателем, но от «людей севера», появившихся в качестве пиратов поблизости нашего канала, который французы называют Ла-Маншем.
– На чем основываете вы ваше мнение, сударь?
– На шведской легенде одиннадцатого века; во времена короля Вильгельма Завоевателя, царствовавшего с тысяча сто семидесятого по тысяча двести сорок первый год, на горе Куллаберг в Скандинавии жил волшебник, разрешавший мореплавателям обогнуть мыс Куллен не иначе, как заставив кого-нибудь из них выкупаться. Теперь обязанности этого волшебника исполняет на экваторе бог тропиков.
– Все это очень любопытно, – сказала мисс Оретт, – но я никогда не видала таких крестин; мне бы не хотелось быть их героиней.
– Не беспокойтесь, отец ваш завтра уплатит матросам установленный выкуп; да, кроме того, герой уже намечен. Обыкновенно избирается для этой цели пассажир, ни разу еще не пересекавший экватора. У нас таковой налицо.
– Кто же?
– Этот милый господин Буврейль: стоит мне сказать слово боцману, и завтра он получит традиционную ванну в баке.
Мисс Оретт улыбнулась. Улыбка эта была знаком согласия. Лаваред не без удовольствия думал об этой маленькой отместке. При первом его слове боцман сказал:
