— Шелман рассказывал.
— Тогда не дури. Мне удобнее работать с теми, кого я хорошо знаю, но это никому и никогда не давало поблажек в работе.
— Когда мне подписать бумаги?
— Я думаю, это не срочно. Подпишешь, когда вернёмся. Как ты верно заметила, там скорее мои обязательства перед тобой, чем наоборот. Будет хорошо, если ты сразу начнёшь разбираться в ситуации, но я не настаиваю. Думаю, последние две недели были достаточно напряжёнными… Для нас обоих.
***
Спустя полчаса они стояли на перроне. У Батлера был только маленький чемоданчик с документами и спортивная сумка с минимумом вещей через плечо. Жозефина не взяла ничего — как она поняла из сборов Батлера, костюмы там было носить негде, а ничего более неформального у неё не оказалось. Рон попросил её взять ноутбук, обещав остальное купить на месте.
Жозефина была не против. Полгода назад на Андромеду она прилетела вовсе без вещей, и со всем, что приобрела за последние полгода, готова была расстаться без сожалений.
Жозефина с любопытством наблюдала за тем, как останавливается поезд, а затем, когда они уже сидели в купе, друг напротив друга, забралась с ногами на свою полку и, повернувшись к окну, негромко сказала:
— Я первый раз вижу его изнутри.
Батлер поднял брови.
— Я думал, ты потому стоишь тут каждый день, что поезда напоминают тебе о доме.
— Ну… да… Там был вокзал. Но я никогда не ездила на поездах. Я вообще мало ездила.
Она помолчала.
— Была ещё одна причина. Но я не уверена, что тебе понравится её знать.
Рон продолжал смотреть на неё, ожидая продолжения.
— Ну, собственно… Это чем-то похоже на то, почему я покупаю пистолеты.
— Говори, — потребовал Рон, чувствуя, что Жозефина опять начинает сомневаться.
— Я… не знаю. С чего начать. Мне впервые пришло это в голову, когда ты… набросился на меня. Там, на яхте. Нет, ещё раньше. В лифте. Будто поезд несётся прямо на тебя…
Жозефина сделала руками жест, пытаясь изобразить приближение поезда.
— Я напугал тебя. Но ты…
— Подожди. Ты сделал что угодно, но не напугал меня тогда. Я хотела этого. Я доводила тебя весь остаток дня. Я надеялась, что ты снова взорвешься, и я опять испытаю это чувство…
Жозефина снова замолкла, опасаясь поднимать взгляд на Рона.
— Я же почти ничего не чувствовала. С самого… С тех пор, как ушла из колледжа. А ты меня будто бы насквозь… с размаху…
— Это называется адреналин, — сказал Батлер мрачно.
— Наверное… Не знаю. Ты испытывал когда-нибудь такое?
Рон усмехнулся, и, бросив на неё короткий взгляд, Жозефина увидела в глазах Батлера бешеный огонёк.
— Да. Когда крейсер Эрхана пошёл на наш дредноут в лобовую атаку.
Один уголок его губ опустился, а другой остался приподнят.
— Только мне не надо было для этого бросаться под поезд.
— Я не бросалась, — Жозефина снова отвела взгляд.
— Я надеюсь, — Рон поймал её руку и крепко сжал пальцы, вынуждая снова посмотреть на себя. — Ты же понимаешь, что если ты выкинешь что-нибудь подобное, то я этого не переживу?
Жозефина сглотнула.
— Ты преувеличиваешь.
— Это не в моих правилах. Я не так часто влюбляюсь, как ты думаешь. И далеко не так быстро отхожу.
Рон убрал руку и кивнул за окно.
— Смотри.
Поезд тронулся с места — куда медленнее, чем представляла себе Жозефина, когда смотрела на его движение со стороны — и стал потихоньку набирать скорость.
Постепенно земля стала уходить не только назад, но и вниз, и девушка ощутила, как начинает закладывать уши. Говорить стало неудобно, и она на какое-то время замолкла. Потом за окнами сверкнуло, пронеслись мимо облака — так быстро, что Жозефина едва успела заметить белую вспышку — и небо потемнело. В купе загорелись приглушённые огни, но Рон тут же протянул руку, выключая лампы, и Жозефина увидела звёзды. Казалось, они висят так близко, что можно дотянуться рукой. С борта яхты они выглядели искусственными лампочками где-то вдали, а здесь Жозефина почему-то необыкновенно отчётливо ощутила, что вокруг только звёздное небо — и больше ничего.
