Жутковато и необычно. Тут же вспомнилось всё, что происходило ночью. Хм… И что уж тут юлить? Безумно увлекательно! Страстно.
Картинки из воспоминаний застряли в сознании никак не желая уходить.
Вот Шон необычайно бережно опускает меня на кровать. Одежды на нас уже нет, словно она исчезла по волшебству.
Мужчина долго-долго смотрит на меня, словно околдовывая. Лаская взглядом. Постепенно его глаза из синих становятся практически чёрными от желания. Так много в этом взгляде: предвкушение для него, искушение для меня, обещания чего-то для нас обоих…
От его взгляда закипает кровь. Словно лава, неистовой огненной рекой несется по венам, стремясь утянуть за собой и обрушиться уничтожающим всё на своём пути бурлящим потоком… Всё тело покалывает иголочками — губы жаждут, чтобы их покрыли поцелуями. Грудь требует ласки. Живот — чтобы его коснулись кончиками пальцев, рождая по всему телу огненные вспышки, а чуть позже придавило тяжелым, подрагивающим от нетерпения мужским телом. А ниже… Там вовсю полыхает пожар! Словно и не было совсем незадолго до этого короткого, но неимоверно яркого единения в карете…
— Аа-а-а-ах… — вырывается всхлип, когда мужчина дарит мне первую ласку — острожную, изучающую.
И я… Раскрываюсь перед ним как цветок на заре. Каждым изгибом своего тела беззвучно говоря: посмотри на меня — я хочу этого не меньше, чем ты! Коснись меня — это ожидание невыносимо! Нет ни сожаления, ни смущения, ни мыслей. Только желание! Искреннее. Незамутненное. Сжигающее всё на своём пути.
Шон улыбается — неверяще и предвкушающе одновременно. И… Снова не торопится.
Медленно-медленно, мучительно медленно его ладони скользят по моему телу. Потом этот путь повторяют губы, с которых по-прежнему не сходит исполненная довольства улыбка.
Я плавлюсь… Просто растворяюсь в буре эмоций… И в нём… Становлюсь одним целым со вселенной.
Сейчас, в моих воспоминаниях, глядя на нас как бы со стороны, кажется что извивающаяся под мужскими ласками женщина, что так громко, призывно стонет и царапает сильные плечи, притягивая его к себе это не я! Не была прежде такой точно. Никогда. Ни с кем.
Или это всё же истинная я, та которую прежде не сумели пробудить?
Вспомнилось, как мужчина, неторопливо выцеловывает всю верхнюю часть моего тела. Потом — слегка прикусывает кожу подбираясь к груди. Нежно целует сосок, а я с трудом сдерживаю откровенный крик. По охватившей его дрожи понимаю, насколько тяжело ему даётся эта чувственная медлительность, так сводящая меня с ума.
Шон нежно обхватывает грудь обеими руками. Легонько гладит соски. Дует на каждый. Влажная кожа покрывается мурашками, и меня пронзает волна сладкой и будоражащей сознание и тело дрожи. Потом целует, щедро даря ласку. Снова прикусывает, а пальцы легонько сжимают сосок, перекатывая его словно горошину.
Это невозможно… Я горю… Схожу с ума… И кричу:
— Шо-о-он!
— Ты прекрасна, — легкий стон мне на ухо.
Ликование будоражит кровь, хотя, казалось бы куда уж больше. И я… Я присоединяюсь к его игре.
Мои пальцы кружат по его плечам. Так же медленно. Проходятся по спине, легонько царапая. Он замирает. Рвано дышит мне на ухо!
— Да-а-а-а, — шепчу я, ожидая продолжения.
И он обрушивается на меня. Как ураган. Как шторм. И я — в самом его сердце. Руки подхватывают меня под попку. Он судорожно выдыхает. Но входит медленно… Медленно… Я ощущаю всю длину, всё напряжение и каменную твердость. И я… Слишком быстро, буквально моментально кончаю. Бурно. С искрами в глазах и криками, бьюсь в его руках. А он, будто того и не замечая, входит в меня до упора.
