– Слушайте, парни, дело-то серьезное… это же исторический памятник, не кот начихал…
– Ха, похоже… на памятник…
– А ты думал, все памятники сверкают, как храмы на Красной площади? И такие есть, и всякие… жизнью битые. Так что вы это бросьте, вы мне телефончик этого вашего Уфимского дайте, поговорю с ним…
– Еще чего… Ему делать больше нечего, с тобой говорить?
– Чего там, Антош?
– Да псих какой-то привязался…
– А одет вроде ничего…
– Да что одет, ты смотри, как глаза сверкают… псих и есть… Айда, по машинам… мы эту хреновину не снесем до вечера, большой босс нас закопает этими бульдозерами…
Камиль сам не понимал, что делает, чего ради бросился на крыльцо старого дома, который в свете дня растерял всю свою мрачность, уже не казался большим и зловещим – хрупким и беззащитным на ветру…
Утробно заурчали машины.
– Да прекратите вы! Да вы хоть сами понимаете, что делаете? Вы хоть понимаете, что они вымирают, подчистую вымирают, этот, может, последний остался?
– Кто… последний?
Да люди-то в них верить перестали! Золотому тельцу поклоняются… во что там верить, мы уже в самих себя не верим, самих себя потеряли в делах… Да стойте вы, кому говорю! Мне не его жалко, мне вас жалко, он же вам сейчас устроит…
Камиль ждал. Тот, темный, в доме, не мог не слышать его, не мог не видеть столпившихся вокруг бульдозеров. Сейчас он им покажет, сейчас он вырвется из темноты, бросится на машины, на людей, как тогда бросился на них, в синих одеждах… сейчас он им покажет, почем фунт лиха… А что, знай наших, что такое бульдозеры против древней жути, которая жила и процветала, когда этих работяг еще на свете не было, которая помнит Чингисхана и царя Кира, которой на заре веков приносили кровавые жертвы…
Тупая морда машины ткнулась в жалобно заскрипевшие стены.
– Да ты что, не слышишь что ли? – Камиль отчаянно постучал в стену, – выходи давай! Выходи! Ну, скорее! Они же дом твой снесут, тебя убьют! Ты прогонять их будешь, или нет?
Краем глаза Камиль заметил что-то очень знакомое и что-то очень зловещее. Но это был не темный, нет, темный упорно не показывался из своего убежища. К дому подкатила знакомая желтая машина, из которой показались они, люди в синем, которые запирают в темницу и пьют кровь…
Камиль не боялся – ни тех, ни других, он уже знал, что вот сейчас распахнутся двери старого дома, и вырвется он, темный, зловещий, всесильный, протянет страшные лапы, и сделает с ними со всеми что-нибудь… утянет в какие-нибудь другие миры…
Но почему он медлит… почему… дом трещит и шатается, а он все не идет…
– Ну где же ты? Ты слышишь меня? эй!
– Чего это он… сумасшедший, что ли…
– Сумасшедший и есть… я про этого парня слышал…
– Что за парень?
– Да… год назад из психушки сбежал, ловили, не поймали… Глюки его какие-то преследовали, видения… Потом в этом доме старом жил, тут клад нашел, золотишко какое-то… Ну и все, дело свое открыл, квартиры ремонтирует, дачи строит, потом комнату себе купил, квартиру… дела у него в гору пошли…
– Сумасшедший-то? А врачи куда смотрели? А милиция?
– А что врачи-милиция, он же нормальный, вроде, стал… вот уже как год без сучка без задоринки, человек и человек… а тут, видно, весеннее обострение началось, он сорвался… все ему там в доме старом дрянь какая-то мерещилась…
– А ловко его скрутили…
– Да, санитары свое дело знают… Ну что рот разинул, ворона залетит… Поехали, что ли, до вечера дом этот не своротим, большой босс нам ноги отпилит…
