В первые дни своего одиночества в пустой квартире Киба не мог найти себе места. Он представлял, что будет скучать по уехавшим, но он даже не думал: насколько сильно он будет скучать по приёмным родителям и по «самому лучшему в мире брату». Звонить им каждую минуту он не мог, а просить их приезжать через день вообще считал позором.
Позже метания сменились на умиротворённость и осознание того, что «ничего не поделаешь, нужно как-то вот так жить дальше».
И дальше всё действительно было похоже на «в порядке». Вроде бы даже ничего не изменилось, словно никто никуда не уехал, словно все были рядом. Но кто бы мог обратить внимание на взгляды, которые с того дня стали презрительнее, обсыпали издевательскими насмешками.
Эту новую природу взглядов первой заметила Ямни со своей великой чувствительностью ко всему на свете. Девушка на протяжении нескольких лет не могла понять, а сейчас не понимала ещё сильнее: почему всё это происходит с ней и с её другом. В отличие от Кибы, который не собирался никому ничего доказывать, Ямни так и мечтала вбежать в круг толпы и с великим энтузиазмом объявить всем обо всём, хотя и знала, что случись подобное – она уже будет мечтать о другом: провалиться сквозь землю. Ямни знала и ненавидела такую черту своего характера, но ничего не могла с ней поделать. Девушке было очень жаль своего друга, но в то же время она не могла представить своей жизни без него. Что бы стало с ней, если бы он уехал? Её мучил этот слепой, немощный, но порой съедающий всю её порыв эгоизма. Но в то же время ярким пламенем согревал её душу. Она ясно осознавала, что без друга ей пришлось бы худо. Рядом с ним она чувствовала себя спокойной, защищённой, хотя скрывала от него, что ежесекундно нуждается в его защите. Ямни уже давно знала, что Киба считает её сильной и смелой. Просто потому, что уже слишком многое было пережито: девчонка терпела их с Дэйчи драки и споры, (даже, когда оказывалась случайно задетой), никогда не отказывалась от вылазок на стадион и многое другое – она уже давно была своей в компании ребят. Но, увы, даже лучшего друга она не могла посвятить в правду о том, каким всё-таки хрупким существом она до сих пор является.
«– Здравствуй, дневничок мой, второй мой лучший друг. Даже не знаю, с кем из вас мне интереснее и веселее… Тебя вот перечитываешь – смеёшься иной раз.
Нет, с Этим всё-таки веселее и интереснее. Что я вообще такое написала… Благодаря ему тоже, все эти записи существуют.
И чего это вдруг мне пришло в голову расписывать сейчас своего лучшего друга – понять не могу. Из-за того ли, что он подарил мне сегодня огромный букет из больших ромашек или из-за того, что всё утро, пока мы гуляли в парке, он убеждал меня в том, что я ещё сплю, и что всё это мне снится? А ещё, когда мы шли домой, рассказывал какие-то свои дудки про драконов, с таким энтузиазмом – кажется, что правда… аш глаза болеть начинают из-за увеличения до размеров тарелок… Умом-то понимаешь: какой же это всё бред, но слушаешь и слушаешь…
