Женщина в строгом сером платье провела меня по длинному узкому коридору. Стены здесь были уже не шелковые, а выкрашенные в темно-серый цвет. Каждый шаг отдавался эхом. Дверь в конце коридора открылась в комнату, напоминающую камеру пыток, замаскированную под кабинет: пробковые стены, глушащие звуки, голый бетонный пол, стол с черной лакированной коробкой. Ни окон, ни картин – только датчики на потолке, мерцающие красным. Эта комната не вязалась с интерьером гостиной, мимо которой мы проходили. Я села на жесткий стул, сжав руки на коленях. Пальцы дрожали.
Дверь распахнулась через десять минут, впустив яркую брюнетку. Я давно не видела красивых и шикарных девушек словно с обложек журналов. В последние годы не работал ни один салон красоты в “человеческой” части поселений. Здесь, похоже, с этим был полный порядок. Иначе откуда у неё такие шикарные ресницы, гладкие и блестящие волосы, яркие пухлые губы в красной помаде. Точёная фигура с пышной грудью и обтягивающее красное платье до середины бедра. Зелёные глаза смотрели на меня недовольно. Это единственное, что портило всю картинку. Неприязненный взгляд, обращённый на меня, прожигал насквозь.
– Ты опоздала. – Она прошла за стол, вальяжно села за него.
Я открыла рот, чтобы объяснить про патруль на дороге, но она резко подняла руку.
– Меня высадили из…
– Я не разрешала тебе отвечать. – вскрикнула она, перебив меня. – Меня это не волнует, а ты уясни себе правило номер один. Рта не раскрываешь, пока тебя не спросят. Поняла? Можешь ответить.
– Поняла.
– Отлично. Я – Ханна и я хозяйка здесь. Итак, твоя цель нахождения в особняке – ребенок. Ты помощница няни. – её взгляд буквально искрил недоверием и нежеланием говорить со мной. – Помогаешь ей во всем, слушаешься её. Если я услышу жалобу на тебя, вылетишь. Не пытайся что-то вынюхивать или пытаться пролезть в постель Азарана. – её ноздри расширились, а выражение лица приняло брезгливый вид. – От вас, людей, слишком плохо пахнет.
Её рука легла чёрную коробку.
Мои ногти впились в ладони. Никогда еще не чувствовала себя так паршиво.
– Теперь моё самое любимое. – плотоядно улыбнулась и, раскрыв коробку, достала ошейник. Он был похож на те, которые я видела, но тоньше и изящнее. Поднялась с места, взяла его в руки и сделала шаг ко мне.
— Это не просто украшение, — она щелкнула застежкой у меня на шее так плотно, что кожа заныла. — Здесь чипы слежения. И токовый разрядник. Попробуешь снять — получишь удар, от которого твое жалкое сердце остановится.
Я не спускала глаз с нее. Как бы по другому он не выглядел, он оставался ошейником. Отойдя от меня, она удовлетворённо улыбнулась.
– Теперь порядок. Идём. Покажу тебе дом и куда тебе соваться нельзя.
Пластина жгла кожу, как клеймо. Я представила, как бьюсь в конвульсиях на полу, а она смеется.
Особняк оказался лабиринтом контрастов и внутри казался ещё больше, чем выглядел снаружи. Имелось три крыла: хозяйское, куда мне, естественно хода не было, гостевое и крыло, где находился ребенок. Почему так далеко от хозяйской, я не поняла, но никто не объяснил. Это крыло вообще было отдельно от других, дальше, чем все остальные. На первом этаже небольшая кухня, прачечная, душевая и две служебные комнаты. Одна оказалась моей.
Крыло ребенка было другим. Белые стены, полы из матового стекла, тишина, нарушаемая только гулом вентиляции. На второй этаж поднялись по деревянной лестнице с витиеватыми перилами. Ванная комната, комната для занятий и игр и спальня.
