К ночи небо разъяснилось, затрещал по стволам, по сучьям лютый мороз, небо засветилось мерцанием ярких холодных звезд. На черном небе, сквозь высокие, белоснежные и такие же пушистые, как снег, облака выглядывает золотой диск Луны. Где-то жутко и тревожно заухал филин; еще чаще затрещали выстрелами от мороза деревья. Но не замирает и не замерзает жизнь в ночном февральском лесу. Наоборот, лес наполняется движением коренных своих обитателей, а белоснежное покрывало девственного, искрящегося мириадами алмазов-снежинок снега, все больше и больше расчерчивается полосами, бороздами, цепочками их следов после затянувшейся февральской метели…
Бороздя глубокий снег и проходя в день не более квартала, пара лосей держалась одного и того же выдела молодой культуры сосняка, не задумываясь, нанося колоссальный ущерб лесной флоре, лесхозу. Загнивания на шее у самца не произошло, но рана на морозе заживала медленно и болезненно. Лось сильно исхудал и уже не стремился занять лидирующее передовое положение, а с готовностью поедал нижние, оставленные специально для него лосихой побеги…
Вой волков застал их как раз за этим занятием. Морозное февральское утро: вьюга поутихла, снег искрился под луной, деревья сухо щелкали корой на морозе. Видно было как днем: то заяц, абсолютно слившись со снегом своим белым пухом, выскочит чуть ли не из-под копыт, то, громко сопя, «чухая» и шелестя жесткой щетиной по ветвям и сучьям, след в след, оставляя глубокую борозду, пройдет стадо диких кабанов, ведомое опытной самкой. За стадом диких кабанов, в минутах двух хода, всегда идет грозный секач. Он считал стадо своим, хотя все вопросы иерархии, места дневок, кормежек и путей-троп, походов решала старая свиноматка. Гон у диких кабанов уже закончился, брачные игры, жесточайшие ночные драки с хрипом и визгом остались позади; разрозненные было по парам и мелким группам, кабаны вновь сбились в стада: так легче было выжить в этот суровый период. Кабанам было проще – для них в специальных местах люди привозили и оставляли корма: зерно, зерноотходы, подгнивший картофель. И кабаны с удовольствием пользовались этой поддержкой и помощью человека. Заходили на такие подкормочные площадки и лоси. Иногда удавалось что-нибудь ухватить для себя, но в большинстве случаев – это были загнившие зерноотходы, а зерно и картофель кабаны быстро уничтожали сами. Правда, повезло лосям – нашли развороченный дикими кабанами солонец27. Теперь солевой вопрос был решен: беременной лосихе как раз очень не хватало минералов, и она с удовольствием грызла соленое корыто и мерзлую землю под ним.
Услышав волков, лоси насторожились. Хотя вой был еле слышен, но по голосам – то тонким с взлаиванием, то хриплым, протяжным, то утробным жутким – было понятно, что волков много. Они голодны. Мороз и голод, гонная страсть, победы и неудачи в брачных играх заставляли волков петь свою злую, торжественную или скорбную, голодную или обиженную песню. Вой доносился со стороны большого леса, и было понятно, что волки пришли к болоту оттуда, и коль скоро наступит рассвет, они обойдут болото и остановятся как раз на кромке болота у большого ельника. Волки любят на дневку останавливаться в таких местах. С одной стороны – затишье от ветра старыми елями; с другой стороны – с высоты гряд хорошо просматривались старые карьеры и, конечно же, была обеспечена хорошая возможность скрытного ухода при появлении опасности. А то и вызвать на бой обозленных голодных соперников-собратьев и в открытом поединке на сравнительно редколесном болоте разорвать их или хотя бы вырвать клок шерсти с шеи, боков, показывая равнодушной на вид самке, кто здесь самый сильный и ловкий, кому она должна отдать свое предпочтение. И волки шли к их, лосиному, болоту. Впереди шла давно сформировавшаяся пара: старый, но крепкий, мощный матёрый самец, за ним, ровно след в след, его давняя подруга – его самка. За ними, тоже след в след, утопая в снегу, шли двое их щенят сего года рождения – прибылых
