На рассвете волчица обошла все флажки по периметру, не приближаясь к ним, иногда останавливаясь и примечая, где флажки опущены пониже, а где наоборот, подвешены выше. Обойдя оклад, она уже направилась к склону оврага, где ожидал ее дрожащий раненый волк, когда вдруг увидела белку, спустившуюся с дерева и разрывающую снег, углубляясь под основание большого пня, где у нее явно был спрятан какой-то запас. Осторожно волчица подползла по снегу к увлеченной раскапыванием своего склада белке, а потом, сжавшись в пружину, тремя прыжками настигла ее. Ничего не подозревавшая белка полностью скрылась в пасти волчицы, лишь рыжий пушистый хвостик несколько раз вздрогнул и безвольно повис. Положив мертвую белку на снег, волчица раскопала лапами норку, в которой было несколько полусгнивших грибов и две еловые шишки. Грибы съела и, аккуратно взяв зубами белку, словно плывя по глубокому снегу, направилась к волку. Волк, подрагивая всем телом, свернувшись клубком, спал. Однако, услышав шаги волчицы, поднял голову. Волчица подошла и положила перед ним белку. Собравшиеся по кругу молодые волки нетерпеливо перебирали лапами, но подойти не решались – лишь облизывались, оскаливая белые клыки. Волк аккуратно взял зубами белку: приятная теплота бархатной шкурки, запах свежего мяса и крови разлились по телу. Одним жимом сжав челюсти, волк наслаждался вкусом принесенного лакомства, даже зажмурившись на несколько мгновений. Волчица стояла рядом и молча смотрела на волка своими желто-зелеными глазами. Не пережевывая, волк проглотил белку целиком и только после этого встал. Он понял, что сегодня ему придется идти под флажки, а это значит, нужно будет преодолеть себя и идти на смерть, чтоб выжили его волчица и молодые волки – продолжение его рода. И он это сделает, даже если ему придется умереть: он – вожак. Слева, сзади, спереди послышались звуки появившихся людей. Опасность и смерть для волков пришли в заснеженный лес. Люди обходили оклад, проверяя, не прошли ли волки за ночь через флажки, через оклад, не порвали ли нить оклада кабаны или другие звери, не провисла ли где нить. Все было в порядке: оклад цел, волки в окладе – выхода не было. Весь снег внутри оклада исслежен волками за ночь. Но ближе 10—15 метров волки к флажкам не приближались. Сняв рукавицы и перчатки, охотники, а это были именно они, обошли оклад, набирая по ходу в горсть снег, проводили мокрыми и потными руками по веревочке, к которой были пришиты флажки, чтобы запах человека был более стойким и ощутимым. Затем под руководством Николая, который указывал им их места засад, стали становиться «на номера40». Пройдя 10—20 метров внутрь оклада, выбрав удобную для стрельбы позицию, охотник расчищал до мха снег под ногами, заряжал ружье, вскидывал к плечу, поведя влево-вправо, и замирал, в белом маскхалате становясь недвижимым и невидимым для должного появиться волка.
Расставив охотников на номера, Николай вернулся к началу оклада, нашел входную тропу, по которой кое-где на снегу проскакивала капелька-бисеринка крови раненого накануне волка, и по тропе направился внутрь оклада. Тропа пересекалась поперек многочисленными следами бродивших ночью волков, но Николай не обращал на них внимания. И вот он дошел до первой лежки… Вот место лежки раненого волка. Крови почти нет – значит, рана затянулась. Видно, что его тошнило, что волки съели изрыгнутые волком остатки пищи из желудка. На обратной стороне лога охотник нашел вторую, более свежую лежку, от которой тянулись свежие, еще не замерзшие на морозе следы. Здесь же нашел на снегу несколько капель крови, несколько рыжих и серых ворсинок. Николай поднял пух – белка. Была. Не густо. Следы убегающих прыжками по склону волков говорили о том, что здесь они ночевали и вскочили со своих лежек недавно.
