– Как тебя охотник отделал? Я – спецназ! Я ему ребра выдерну! А он тебе чуть душу не выдернул, и чертом, и нечистью окрестил. Андрюха, ты – нечисть? Или ты проглотишь это, или мы будем обращаться к блатным, чтоб тебя отсадили от нашего стола! Черт не может сидеть с мужиком за одним столом.
Андрей только гляну на него – тот быстро отошел к курящей босоте. Пошатываясь, пошел в свой кубрик, кашляя и плюясь на пол кровавой слюной. Дойдя до своего шконаря, Андрей поискал положенные таблетки «от психа», но их не оказалось под рукой в тумбочке, забитой всяким хламом. Его начинало колотить. Нос разбит, губы разбиты, уши горят, горло, словно перетянуто веревкой, дышать тяжело. В голове звон и пустота. А еще дикая злоба. Выйдя из кубрика, увидел насмехающиеся глаза мужиков. Ярость, смешанная с болью, ударили по воспаленному мозгу. Ударом кулака разбил филенчатую дверь библиотеки, посыпались стекла. Выбрав кусок побольше, ринулся в бригаду, где находился Николай. Большинство зэков было в это время на работе. Шконарь Николая находится в дальнем углу кубрика. Ноги несли Андрея к обидчику. Из кулака, сжимавшего кусок стекла, уже текла кровь. Николай, увидев бегущего к нему Андрея, успел вскочить со шконаря и встретить его в узком проходе ударом ноги в пах. По инерции Андрей налетел на него, но удар Николая пришелся ровно в цель, и, хапнув ртом воздуха, с зажатым в руке стеклом, Андрей успел сделать только один шаг и стал сгибаться пополам. Вторым ударом Николай поставил его на колени, одновременно выхватив за руку и выворачивая кисть, с зажатым в ней стеклом. На помощь бросились мужики из соседнего ходка, скрутили Андрея, оттащили Николая, который уже в своих руках держал кусок окровавленного стекла.
– Я убью твою жену и детей, гад, – хрипел Андрей, стоя на коленях с выкрученными мужиками назад руками. – Твой Бог не существует. Это все туфта для слабаков. И ты сам – фуфлогон!
– Отпустите его, – попросил Николай, и как только мужики отпустили руки Андрея и тот попытался встать, держась за стойки шконарей, он со всей силы ударил тому ногой в челюсть. Андрей улетел на несколько шагов назад и, ударившись головой об пол, несколько раз конвульсивно дернулся и затих.
– Атас, мужики, кажись, завалил его охотник, – Севка свистящим шепотом, чтобы слышали все рядом стоящие, вынес вердикт.
Мужики, испуганно пятясь, шарахнулись из кубрика. Остались человек пять, в основном парализованные синевой лица Андрея. Николай взял с тумбочки пластиковую бутылку, наполненную водой, всунул в руки стоявшему рядом Мопсу:
– Полей его. Может, отойдет, – и пошел в умывальник, на ходу подкуривая сигарету. Кубрик опустел. Пройдя мимо лежащего на полу Андрея, даже не взглянул на него. В умывальнике народа не было.
«Ну вот, кажется, теперь точно все, – думал про себя, – но почему мне так спокойно? Не дрожат ни ноги, ни руки, совсем спокойно бьётся сердце, и астма отпустила».
Николай, не отпуская из зубов сигарету, вымыл руки, лицо. Из зеркала на него смотрели его абсолютно спокойные и равнодушные глаза. Выкурив несколько сигарет, вернулся в кубрик. Андрей лежал на чужом шконаре и тяжело дышал. Глаза его были закрыты, лицо в крови, размазанной стекающей водой.
– Живой? – спросил Николай у Мопса.
– Да вроде того. За сердце держится. Что будем говорить, если крякнет?
– Ничего выдумывать не надо. Говорите все, что было. Стекло лежит у меня под шконарем. Там его отпечатки. Он первым бросился и обещал убить мою жену и детей. И Бога моего хулил. Поделом ему, сучаре. Пусть бы выжил. Если сдохнет, то мне век воли не видать. Если не вышак, то ПЗ обеспечат…
