Я смерила его холодным взглядом.
– А, собственно, какое это отношение имеет к вашему делу? – Мой тон мог бы заморозить не одну тонну рыбы, или мяса, к примеру.
Улыбка сползла с его лица. И он грустно заметил.
– Конечно, вы правы. Отношения к делу это не имеет. Извините, мне не стоило … В общем, это не мое дело. Простите, ради Бога, если обидел.
Он имел такой покаянный вид, что мое раздражение сразу куда-то улетучилось. И я пробормотала:
– Да, ничего страшного. Просто, меня уже замучили подобными вопросами.
Потом, я решила воспользоваться его раскаяньем и задала вопрос:
– А отчего он … – Я попыталась подобрать корректное слово. – Скончался?
Следователь проницательно посмотрел на меня. Слегка улыбнулся.
– Это определит вскрытие и экспертиза. Но, на первый взгляд, сердце не выдержало. Сильное истощение, многочисленные побои в течении длительного времени. Его держали в кандалах. Похоже, пытали. Конечно, это, так сказать, тайна следствия. Но, вы же нашли его. А девушка вы, как бы это сказать, проницательная. Поэтому, я не раскрываю вам страшной тайны.
Ободренная такой речью, я было открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут дверь открылась и вошел Владимир Дмитриевич. Я аж зубами скрипнула. Майорские звезды сверкали на его погонах в слабых лучах солнца, проникающих в небольшие окошки дома. И вообще, он имел бравый вид, хоть сейчас на парад. Ранняя побудка никак не сказалась на нем. Я тяжело вздохнула. Он сделал строгое лицо и обратился к следователю.
– Ну, что тут у нас, Иван Петрович?
Следователь суетливо начал ему объяснять:
– Да, собственно, мы уже закончили. Ольга Викторовна, распишитесь под протоколом. Вот здесь, и здесь. – Ткнул он пальцем в листки. – «С моих слов записано верно и мною прочитано», ну и подпись поставьте.
Я послушно написала требуемое, поставила закорючку своей подписи. Володя стоял и хмуро наблюдал за нашей суетой. Иван Петрович собрал со стола бумаги. Начальство опять, сурово хмуря брови, заговорило:
– Труповозку уже вызвали. Скоро будут. Проследите за всем там, пожалуйста.
– Конечно, Владимир Дмитриевич. А как же. Не волнуйтесь. – И он стал пробираться мимо Володи к выходу.
Когда он достиг дверей, и начальство не могло его видеть, Иван Петрович мне лихо подмигнул, как будто говоря мне: «Мы то знаем, что он не такой уж и строгий. И мы его совсем не боимся». Я слегка опешила от такого, но постаралась не подать вида. Володя продолжал хмурить брови. А я затосковала, понимая, что общения не избежать. Когда дверь за следователем закрылась, он заговорил. В голосе слышалось недовольство:
– Как ты умудрилась во все это вляпаться?
Я сочла вопрос риторическим и промолчала, ожидая, что будет дальше. Не дождавшись от меня ответа, он продолжил:
– И что у тебя за стремление к мазохизму? Тебе совсем не обязательно жить одной в этой глуши. Я могу поговорить с директором, и он организует тебе жилье в деревне.
Я раздвинула улыбку на возможную ширину.
– А мне здесь нравится. Если мне потребуется твое мнение, я обязательно спрошу его.
Конечно, он знал мой характер, поэтому нахмурился еще больше, хотя, казалось, куда уж больше.
– Ты не думаешь, что подвергаешь свою жизнь опасности, живя здесь? И что это здорово напрягает?
– Кого это напрягает? – Продолжала скалиться я.
Он опять посмотрел на меня. В глазах застыла мука. Мне сразу же расхотелось продолжать этот разговор, и я постаралась его закончить. Уставшим голосом я проговорила.
