– Фрицы, – прохрипел старшина и вытер ладонью заливавший глаза пот. -Разведка.
– Человек пять, однако, – добавил Вылко, внимательно разглядывая следы.
– Идем за ними, на пересечку – выдохнул Юркин, и моряки бросились к расположенной чуть в стороне, каменистой низине.
Немцев они обнаружили, когда те, следуя друг за другом, спускались по осыпи к приткнувшейся у берега резиновой шлюпке. Четверо последних тащили на плащ-палатках два недвижимых тела.
– Своих выносят, гады, – скрипнул зубами старшина. – А ну, давай за мною. И, стараясь не шуметь, по пластунски пополз вперед. Петр следом. Метров через сто, у большого, поросшего лишайником валуна, моряки затаились и приготовились к стрельбе.
– Товарищ, старшина, а в море корабль, однако, – прошептал Вылко.
– Где?
– А вон там, гляди вперед и чуть вправо.
В нескольких сотнях метров, в глубине залива, в сгущающемся мраке действительно неясно просматривалась подводная лодка.
– Ну и хрен с ней, к нам она все равно подойти не сможет. А этих, что приходили, мы сейчас кончим. Значит так. Стреляем по моей команде и только по шлюпке. Понял?
– Угу, – промычал Вылко, прильнув обветренной щекой к прикладу.
Между тем, немцы погрузились в надувную шлюпку и, действуя короткими веслами, стали удаляться от берега.
– Огонь! – приказал Юркин и плавно нажал на спуск. Рядом грохнул карабин матроса.
На шлюпке раздались дикие крики, и она завертелась на месте.
– А! Не нравится, суки! – выматерился старшина, всаживая пулю за пулей в тонущих диверсантов.
В глубине залива блеснули вспышки, и в сторону берега понеслись огненные трассы. Затем они прекратились, и хищная тень растворилась во мраке.
Спустя три дня, хмурым утром, на пост прибыл базовый тральщик с капитан- лейтенантом.
– Да, дела, – хмуро сказал Пшеничный, сойдя на берег вместе с его командиром и выслушав доклад Юркина, рядом с которым переминался замурзанный Вылко с нацепленным на шею немецким шмайсером. – Трофей? – покосился на автомат.
– Воде того, – товарищ капитан – лейтенант, – ответил старшина. – А у меня вот, – похлопал по висящей на поясе треугольной кобуре с парабеллумом. – Когда мы расстреляли лодку с диверсантами, труп одного выбросило прибоем.
– Так значит, говоришь, они были с подлодки? – задал очередной вопрос командир тральщика – худощавый старший лейтенант в штормовых сапогах и канадке.
– Именно, – кивнул чубатой головой Юркин. – Мы с Вылко ее отлично видели.
– Ну да, – подтвердил матрос.– С нее, однако, по нам стреляли из пулемета.
– Неспроста немцы здесь появились, – переглянулись офицеры. – По возвращению доложим командованию. А где похоронили ребят?
– Вон там, – показал старшина рукой в сторону ближайшей гряды за постом. В братской могиле.
– Ведите.
У одной из гранитных скал, рядом с карликовыми ивами, была выложена невысокая пирамида из камней, припорошенная снегом.
– Светлая вам память, ребята, – сдернул с головы мичманку с просоленным крабом* капитан-лейтенант, а остальные молча сняли шапки.
После осмотра разгромленного помещения поста требовавшего основательного ремонта, Пшеничный вместе с Ворониным, так звали командира корабля, приняли решение временно оставить на посту еще пятерых моряков с тральщика, а при очередном заходе доставить сюда новое пополнение и рацию.
Спустя еще час, оставив на берегу усиленную команду, снабженную недельным запасом продуктов, а также пулеметом Дегтярева, сторожевой корабль снялся с якоря и, дав прощальный гудок, ушел в море.
